На этой неделе Госдума рассмотрит в первом чтении поправки к закону о федеральном бюджете, внесенные Минфином РФ. Параметры принятого еще в прошлом году бюджета будут скорректированы в соответствии с последним правительственным прогнозом, который предусматривает в 2015 году среднегодовую цену на нефть на уровне 50 долларов за баррель, падение ВВП на 3%, среднегодовую инфляцию в 15,8% и курс валюты в 61,5 рубля за доллар. О том, какие статьи расходов стоит сокращать, к чему приведет секвестирование бюджета и каковы перспективы отечественной экономики, «НИ» беседовали с руководителем Экономической экспертной группы и членом Экспертного совета при президенте РФ Евсеем ГУРВИЧЕМ.
Руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич
– Евсей Томович, в соответствии с антикризисным планом Минфин предложил секвестр бюджета. Поможет ли это улучшить экономическую ситуацию в стране?
– Надо понимать, что экономика оказалась в других условиях, нежели планировалось в текущей редакции федерального бюджета. Закладывалась цена на нефть 100 долларов за баррель, а теперь ожидаем 50 долларов. И естественно, что те расходы, которые правительство могло профинансировать при 100 долларах за баррель, в текущих условиях уже становятся проблемой. Конечно, у нас действовало бюджетное правило, по которому излишек нефтяных доходов сберегался в Резервном фонде, чтобы потом использоваться при падении цены на черное золото. Но из-за сильного давления на правительство – его упрекали, что оно слишком много сберегает, вместо того чтобы тратить эти деньги на что-нибудь полезное сейчас, – сберегли в итоге гораздо меньше, чем могли бы.
– А на что шли средства Резервного фонда, которые могли сберегаться?
– Во-первых, приватизация проводилась в гораздо меньших объемах, чем было предусмотрено по плану. Средства, которые могли бы поступить от продажи госсобственности, заменялись деньгами из Резервного фонда. Заимствовали на финансовом рынке меньше, чем могли бы. А сейчас пытаемся не только выпавшие нефтегазовые доходы заменить Резервным фондом, но и потерю остальных доходов тоже. И к тому же правительство, как и в прошлый кризис 2008–2009 годов, часть расходов сокращает, но и добавляет еще немало расходов на антикризисные меры. Поэтому общая сумма бюджетных расходов снизилась незначительно.
– И на что же пускает правительство эти средства?
– Например, на дополнительную индексацию пенсий на фактический размер инфляции, намного превышающий ожидаемый ее уровень. В итоге, несмотря на большой недобор доходов – 2,5 триллиона рублей, расходы почти не снизились. Тем самым мы сглаживаем негативный эффект падения цен на нефть и введения санкций – если бы у нас не было Резервного фонда, то спад производства и доходов населения был бы значительно большим. Вместе с тем здесь возникают серьезные риски: если цены на нефть не начнут в ближайшее время расти (а шансы на это малы), то подобная политика приведет к исчерпанию Резервного фонда за 2–3 года. А так как сейчас заимствовать на внешних рынках особо негде, то возникнут труднопреодолимые проблемы.
– Есть ли возможность это как-то предотвратить?
– Собственно, есть только два выхода. Первый – жесткое сокращение госрасходов. И второй – монетарное финансирование. Что, по сути, означает: ЦБ печатает деньги и за счет этого финансирует расходы. Но понятно, что такой ход событий даст новый толчок инфляции, которая и так уже разогналась очень сильно. Поэтому очевидно, что это крайне нежелательная мера – верю, что до нее дело не дойдет (правительство и ЦБ не пошли на нее даже после дефолта 1998 года). А что касается расходов, то на самом деле у нас еще есть, что сокращать. Напомню, после кризиса 1998 года расходы были вынужденно сокращены более чем на 10% ВВП. И тем не менее в 2000 году у нас был рекордный за всю историю экономический рост – 10%. Так что сокращение расходов, хоть и достаточно болезненно, но не обязательно ведет к негативным последствиям.
– А какие именно статьи можно еще сокращать?
– Сокращать можно по всем направлениям, если на это будет политическая воля, поскольку везде есть немало неэффективных трат и потерь. У нас сейчас намечено много новых инвестиционных проектов. Но предыдущий опыт реализации инвестпроектов, которые государство инициировало, был достаточно печальный. Например, при подготовке саммита АТЭС на Дальнем Востоке, по данным Счетной палаты, окончательные расходы оказались в 4,5 раза больше исходных оценок. Олимпиада в Сочи обошлась в 7 раз дороже первоначального плана. Нужно сначала научиться эффективно проводить такие проекты и обеспечить ответственность тех, кто их реализует. Так, в одном из «майских указов» было сказано, что все крупные инвестпроекты с участием государства должны проходить общественное согласование. Даже были установлены жесткие сроки – это должно было начаться с 2013 года. Но сейчас 2015 год, проекты есть, а механизма все еще нет. И мы планируем потратить триллионы рублей на новые мега-проекты, не научившись их реализовывать, – например, на чемпионат мира по футболу 2018 года.
– Насколько оправдано то, что секвестру подверглись социальные расходы?
– Они минимально сокращены, а некоторые даже увеличены, несмотря на недобор доходов. Но бюджетные расходы, в том числе социальные, не будут полностью проиндексированы на инфляцию – такой возможности у правительства просто нет. Посмотрите, в 2015 году ожидается средняя цена на нефть 50 долларов за баррель – примерно столько же стоил баррель в 2005 году. С тех пор ВВП вырос на четверть, а вот пенсии и другие социальные выплаты выросли больше чем в два раза в реальном выражении. Иными словами, доходы населения повышались во много раз быстрее, чем росла экономика, – очевидно, что это было возможно за счет удорожания нефти, которое всех нас делало богаче. Но тогда при падении цен на нефть до прежнего уровня должны частично вернуться назад и доходы – ведь теперь стало меньше нефтедолларов, благодаря которым взлетели наши зарплаты и пенсии. В частном секторе это уже происходит – реальная (то есть скорректированная на инфляцию) зарплата уже упала на 10% по сравнению с тем, что было год назад. И это естественная реакция экономики на падение цен на нефть. А вот неестественно, да и нереально было бы поддерживать социальные выплаты на том же уровне. Деньги не берутся из ниоткуда, их надо зарабатывать.
– Даст ли этот кризис возможность российской экономике отойти от сырьевой ориентации?
– Я и сам задаю себе этот вопрос. Всегда считается, что кризис – это окно возможностей. Правительство и бизнес извлекают уроки, анализируя, почему возник кризис, что нужно сделать, чтобы в следующий раз этого не произошло. Но в 2008–2009 годах мы прошли кризис довольно безболезненно и быстро, благодаря огромным тратам средств Резервного фонда и золотовалютных резервов Центрального банка. В силу этого никаких особых уроков мы тогда не извлекли и вышли из кризиса даже менее конкурентоспособными, чем были до него. И мы видим, что еще до санкций, до падения цен на нефть рост российской экономики плавно сходил на нет. С чем мы выйдем из нынешнего кризиса – пока открытый вопрос. Но признаков того, что власть и правительство намерены что-то серьезно менять и проводить серьезные реформы, не видно. Хотя окно возможностей еще открыто.
– Что делать в таком случае населению?
– Кризис уже бьет по населению – реальная зарплата, реальные доходы уже упали. И, к сожалению, больше всего страдают наименее обеспеченные слои. Ведь особенно быстро дорожает продовольствие, которое составляет большую долю в бюджете малообеспеченных семей. Что можно посоветовать людям? Во-первых, внимательно смотреть, в каких банках хранятся их деньги. Потому что велика вероятность того, что у более слабых банков могут возникнуть серьезные проблемы. Это, конечно, не значит, что нужно срочно забирать все деньги из всех банков, но нужно обратить самое серьезное внимание на надежность тех банков, которым вы доверяете свои сбережения. Во-вторых, тем, кто останется без работы, надо смелее проходить обучение, не держаться за старые навыки, а осваивать новые возможности. Если следовать этому принципу, то кризис может стать мостом к новому периоду жизни и для отдельных людей, и для экономики в целом.
