Компании, испытывающие финансовые сложности, могут жертвовать деньги на благотворительность, признал Верховный суд РФ (ВС). Причем бремя доказывания возможных злоупотреблений в таких случаях ложится на оспаривающее сделку лицо, а добросовестность благотворительного фонда презюмируется, даже если он аффилирован с должником и перевод денег оформлен как заем. Юристы говорят, что это решение по сути узаконивает вывод активов в преддверии банкротства под видом пожертвований на благие цели, и опасаются популяризации таких схем, получивших распространение еще в 1990-е.
ВС вынес решение по спору о праве компании пожертвовать деньги аффилированному с ней благотворительному фонду незадолго до банкротства. Конкурсный управляющий обанкротившегося АО «Производственная компания «Кузбасстрансуголь»» оспаривал выдачу должником трехлетнего займа на 70 млн руб. благотворительному фонду «Мироздание». Арбитражные суды признали договор недействительным и взыскали с фонда 81,3 млн руб. (с процентами) в конкурсную массу.
В решениях говорится, что фонд связан с банкротом, так как учредителем «Мироздания» выступает компания, владеющая долей в «Кузбасстрансугле» через другие фирмы, а у всей группы общий бенефициар — Виктор Нусенкис. К тому же на момент выдачи займа у «Кузбасстрансугля» были неисполненные обязательства на 2 млрд руб., а за полгода до банкротства долг фонда перевели на кипрскую компанию, аффилированную с акционером банкрота (см. “Ъ” от 18 августа).
Фонд и представитель акционеров банкрота подали жалобу в ВС, заявляя, что перечисление денег было пожертвованием, потому что все 70 млн руб. потрачены на благотворительность. А по допсоглашению с «Кузбасстрансуглем» долг прощался, если деньги потрачены на уставные цели «Мироздания». Дело попало в экономколлегию ВС, которая поддержала фонд.
ВС пришел к выводу, что суды ошиблись, квалифицировав отношения между сторонами как заем, поскольку интерес благотворительного фонда заключался в получении и направлении средств «на социально значимые цели», и компания «явно выразила волю на отсутствие у нее требований к фонду о возврате переданной суммы и уплате процентов». По мнению коллегии, это «разновидность дарения», подпадающая под нормы Гражданского кодекса РФ о пожертвовании, которое можно отменить лишь в случае использования средств не по назначению.
Перевод долга на кипрскую компанию, решил ВС, не говорит «об отсутствии пожертвования», как и нет доказательств, что фонд был использован не по назначению, «например, для вывода активов, отмывания, обналичивания денежных средств под видом бескорыстной общеполезной деятельности».
Кроме того, для оспаривания подозрительной сделки нужно установить, что контрагент должен был знать о цели причинить вред кредиторам. Но конкретных доказательств этого не приводилось, уточнила коллегия. ВС также отметил, что Виктор Нусенкис утратил статус бенефициара группы задолго до упомянутых событий. Связь одного из учредителей фонда с должником не означает его заинтересованности, так как учредитель «единовластно не формировал» органы управления (правление, попечительский совет и директора) фонда, не входил в них и не мог давать им обязательные указания. Более того, подчеркнул ВС, фонд не обязан проверять «имущественное положение жертвователя». В итоге решения судов были отменены, а пожертвование признано законным.
Партнер юрфирмы «Сотби» Антон Красников говорит, что единой практики по спорам о платежах на благотворительность нет и позиция ВС призвана ее сформировать. Советник практики разрешения споров и банкротства BGP Litigation Руслан Петручак считает верным вывод ВС, что фактически речь шла о пожертвовании: «Название договора часто не соответствует его сути, поэтому нужно исходить из толкования условий и целей заключения сделки». В данном случае, уточняет юрист, полученные «Мирозданием» средства «были переданы в качестве пожертвований на уставные цели».
В то же время адвокат Case by Case Юлия Михальчук отмечает, что «в целом пожертвование противоречит целям создания коммерческих организаций, ведь они создаются для извлечения прибыли, а не для безвозмездной передачи своих активов». Руслан Петручак согласен, что «нелогично переводить деньги на благотворительность, если компания уже испытывает финансовые трудности — это выглядит подозрительно».
По словам госпожи Михальчук, суды обычно легко отменяют безвозмездные сделки, особенно если жертвователь имел признаки неплатежеспособности, а контрагент должен был знать об этом:
«Но в данном случае стандарт доказывания резко понизился, так как ВС решил, что фонд в принципе не должен интересоваться материальным состоянием жертвователя. Это похоже на двойные стандарты к сделкам в зависимости от того, кто выступает контрагентом должника».
Господин Красников добавляет, что доказать заинтересованность благотворительного фонда и его осведомленность о нарушении прав кредиторов сложнее, чем для обычного контрагента.
При этом, отмечает Руслан Петручак, по ст. 16 закона о благотворительной деятельности, до 20% от расходуемых за год средств фонд может направлять на зарплаты, что иногда становится «завуалированными дивидендами». В результате, добавляет юрист, как в 1990-е, так и в наши дни популярна схема «транзита денег через благотворительный фонд». Вместе с тем, признает он, нужно смотреть на дальнейшую судьбу полученных денег: если они потрачены на уставные цели, это нельзя назвать недобросовестными действиями.
Юлия Михальчук опасается, что решение ВС может «обострить ситуацию в банкротствах с душком» и вывод активов под благотворительными предлогами приобретет популярность. Антон Красников тоже видит «риск того, что такие схемы будут смелее использовать недобросовестные должники».