Действующее правовое регулирование гарантирует равенство всех перед законом и судом. Но есть изъятия из этого правила – в ряде случаев определенным лицам предоставляется более льготный правовой режим. Такие примеры можно встретить довольно часто: тот же повышенный размер неустойки застройщика за нарушение сроков передачи жилья гражданину, по сравнению с юрлицом. Еще одно изъятие содержится в Законе об исполпроизводстве. Согласно ч. 1 ст. 111 этого закона в первоочередном порядке подлежат удовлетворению и требования по возмещению ущерба, причиненного преступлением.
По ряду причин данное требование возведено законодателем в ранг первоочередных. Не вдаваясь в оценку обоснованности повышения приоритета этого требования можно констатировать, что причины к тому, безусловно, есть: социальный характер государства, необходимость восстановления социальной справедливости. В конце концов, предполагается, что по общему правилу, потерпевший от преступления претерпевает более негативные последствия, по сравнению, например, с кредитором по гражданско-правовому обязательству. Поэтому потерпевшему должна быть предоставлена и повышенная защита.
Однако ранее все эти рассуждения не имели никакого значения в случае банкротства должника.
Закон о банкротстве определяет иную очередность требований кредиторов и какой-либо приоритет требований из уголовного дела над требованиями других кредиторов не установлен. Поэтому требования из уголовного дела при банкротстве должника удовлетворяются в общем порядке наряду с другими требованиями и без какого-либо приоритета.
И здесь все вроде бы встает на свои места. Цель банкротства – максимально увеличить имущественную массу должника и распределить это имущество в соответствующей пропорции между кредиторами должника. В связи с этим создавать потерпевшему от преступления какие-либо преимущества было бы не то, что несправедливым, но, по крайней мере, спорным. Раньше все так и работало.
Новые правила игры
Юридическая общественность не раз наблюдала как суды общей юрисдикции в рамках уголовного дела не только удовлетворяют гражданский иск потерпевшего о взыскании суммы ущерба с осужденного, но одновременно с этим еще и обращают взыскание на имущество. Суд в приговоре прямо указывает: «в целях обеспечения исполнения решения суда в части гражданского иска обратить взыскание на такое-то конкретное имущество».
Нередко суды обращают взыскание не только на имущество, непосредственно принадлежащее должнику. Суд сбрасывает все корпоративные вуали и с поразительной легкостью игнорирует сущность юридического лица. Считая, что имущество фактически принадлежит осужденному, суд с легкостью обращает взыскание на имущество, собственником которого осужденный не является. Например, взыскание может быть обращено на доли хозяйственного общества, которыми осужденный владеет еще через цепочку юридических лиц либо не владеет этими долями вовсе.
Это существенно упрощает жизнь потерпевшему по уголовному делу. Ординарные кредиторы лишены таких преимуществ. Чтобы прийти к такому же результату ординарному кредитору необходимо подать отдельный иск, в котором пытаться снять корпоративные вуали с компаний должника. Этот путь не самый легкий и не самый очевидный. И если таких результатов можно было бы добиться, то это случилось бы скорее в процедуре банкротства, в которой приняли бы участие все кредиторы осужденного. Это заняло бы еще 1-3 года, но это обеспечило бы равное и справедливое удовлетворение требований кредиторов (в понимании этой справедливости текущими положениями Закона о банкротстве).
Однако суды при рассмотрении уголовных дел, вероятно в погоне за процессуальной экономией, отступают от обозначенного принципа равенства. Потерпевший получает необоснованный приоритет и как бы «отодвигает других кредиторов» от активов осужденного.
Такой подход с точки зрения права крайне спорный. Но, как говорится, приходится работать с тем, что есть. Против этого ловкого приема судов раньше спасало банкротство, ведь в случае банкротства осужденного у потерпевшего не было никаких преимущественных прав в отношении имущества, на которое обращено взыскание приговором суда.
Однако Верховный суд принял, не побоюсь этого слова, революционные судебные акты от 20 апреля 2022 года № 308-ЭС21-26679 и от 29 августа 2022 года № 308-ЭС22-4568.
Согласно изложенной в этих судебных актах правовой позиции имущество, на которое обращено взыскание по приговору, не включается в конкурсную массу должника если в приговоре указано, что это имущество может быть использовано ТОЛЬКО для удовлетворения требований потерпевшего по уголовному делу.
Не совсем понятно на какие правовые основания суды по уголовным делам опираются, когда указывают, что имущество может быть использовано только для удовлетворения требований потерпевшего, но не других кредиторов.
Несмотря на отсутствие таких правовых оснований суды вышестоящих инстанций оставляют в силе такие решения судов об определении судьбы имущества должника и эти решения суда вступают в законную силу. А поскольку решение вступило в законную силу, то оно становится обязательным для всех без исключения граждан и организаций на территории РФ.
Именно такое обоснование исключения имущества из конкурсной массы и приводит ВС: если суд обратил взыскание на это имущество по приговору и этот приговор вступил в законную силу, то имущество исключается из конкурсной массы в целях правовой определенности и недопущения конкуренции судебных актов.
Иными словами, суд говорит, что если уже есть один вступивший в законную силу судебный акт об обращении взыскания на имущество осужденного по приговору, то судьба этого имущества не может быть предметом повторного рассмотрения судом в деле о банкротстве этого осужденного.
То есть во главу угла ВС ставит не материальный, а процессуальный аспект и в данном случае принцип правовой определенности перевешивает важнейший принцип банкротства – раздать всем поровну в соответствующей пропорции.
Несмотря на соответствие такого подхода формальной логике представляется, что все же содержание должно превалировать над формой, а не наоборот.
Позиция автора
Против приведенных рассуждений можно выдвинуть вполне справедливый и обоснованный аргумент – кредитор осужденного, права которого затрагиваются приговором, может обжаловать этот приговор в части, нарушающей права такого кредитора.
И с этим возражением очень сложно спорить. За исключением одного «но». На практике кредиторы осужденного не могут эффективно защитить свой интерес. Суды по уголовному делу зачастую отказывают в принятии соответствующих жалоб со ссылкой на то, что приговор не затрагивает прав и обязанностей этих кредиторов. По моим скромным наблюдениям это не «дефект представителя», поскольку неоднократно такую ситуацию я наблюдал с участием самых разных, в том числе и весьма почетных представителей юридической профессии. Это явление носит, скорее, системный характер, является некой специфической чертой правосудия, выраженной в негласной установке вышестоящих судов не отменять решения нижестоящих судов. Вероятно, вышестоящие суды считают приведенные нарушения прав кредиторов несущественными.
В связи с этим данное возражение хотя и является логически безупречным, но на практике оно бесполезно и не позволяет достичь желаемого результата – уравнять всех кредиторов.
Я не сторонник непоколебимости правовой догмы и считаю, что право может и должно развиваться, изменяться и приспосабливаться к стремительно меняющимся условиям. Однако существуют базовые и пока незыблемые правовые концепции, актуальность которых на данный момент очевидно не утрачена. К их числу относятся обособленность имущества юридического лица от имущества участников этого юридического лица, а также принцип равенства всех перед законом.
Представляется, что суды общей юрисдикции при рассмотрении уголовных дел не должны игнорировать данные концепции, что в самом зародыше позволило бы разрешить текущую проблему и обеспечить защиту прав всех заинтересованных лиц.