Начиная с прошлого года юридическая общественность с большим любопытством и некоторой тревогой следит за развитием практики применения нормы, закрепленной в п. 5 ст. 189.23 ФЗ «О несостоятельности» (банкротстве). Под ударом оказались контролирующие лица кредитных организаций. Норма позволила подавать к ним иски о возмещении убытков, причиненных санацией, в том числе, расходов ЦБ, исчисляемых обычно десятками миллиардов. Но круг лиц, которых могут привлечь к ответственности, необоснованно широк, предупреждает в своей колонке партнер Orchards Алексей Станкевич.
Согласно п. 5 ст. 189.23 ФЗ «О несостоятельности» (банкротстве) уполномоченное лицо вправе обратиться в суд с требованием о возмещении убытков, причиненных виновными действиями лиц, контролирующих кредитную организацию, к которой применялись меры по предупреждению банкротства с участием Банка России.
Под убытками понимаются в том числе расходы, понесенные Банком России при осуществлении мер по предупреждению банкротства, то есть, расходы на санацию банка. Суммы исков по такой категории споров составляют десятки миллиардов рублей.
Два суда — два мнения
Арбитражный суд Москвы (в рамках дела № А40-14903/20) и Арбитражный суд Амурской области (в рамках дела № А04-8278/2019) принципиально разошлись в толковании и применении нормы закона.
Арбитражный суд Москвы указал, что спорная норма действует с обратной силой, Арбитражный суд Амурской области пришел к иному выводу.
АСГМ решил, что факт наступления убытков предполагается, акты Центрального Банка не требуют дополнительного обоснования их целесообразности. АС Амурской области не согласился с этим подходом и подчеркнул, что сами по себе предписания ЦБ не свидетельствуют о недобросовестности и неразумности действий ответчиков, а ЦБ получил корпоративные права в кредитной организации.
Разошлись позиции судов и по вопросу надлежащего ответчика. Если Арбитражный суд г. Москвы применил общий подход к определению контролирующего лица согласно ст. 61.10 Закона о банкротстве, то Арбитражный суд Амурской области особо отметил, что здесь круг контролирующих лиц ограничен согласно ст. 189.49 Закона о банкротстве.
Расширение понятия контролирующего лица банка
С таким подходом стоит согласиться. Вместе с тем законодатель, не позволяя судебной системе уходить в сферу творческого толкования, прямо и конкретно изменил норму закона таким образом, что понятие контролирующего лица для целей применения нормы о взыскании убытков стало не просто широким, а неопределенно широким.
Ответственность за санацию может настичь практически каждого. С 1 июля 2021 года контролирующими кредитную организацию лицами являются:
- Лица, указанные в ст. 61.10 Закона о банкротстве.
Ст. 61.10 Закона о банкротстве является общей нормой о контролирующих должника лицах. Согласно этому положению, «менеджмент банка» также будет надлежащим ответчиком по требованию о взыскании убытков по ст. 189.23 Закона о банкротстве.
- Лица, осуществляющие или осуществлявшие контроль в соответствии с Международными стандартами финансовой отчетности.
Согласно этой норме, Международные стандарты финансовой отчетности должны быть признаны на территории Российской Федерации.
Центральный банк в своих актах неоднократно при определении контроля и значительного влияния апеллировал к документу «Международный стандарт финансовой отчетности (IFRS) 10 «Консолидированная финансовая отчетность», который был введен в действие на территории Российской Федерации Приказом Минфина России от 28 декабря 2015 года № 217н.
Этот международный акт рассматривает «контроль» сквозь призму экономического понимания контроля, используя, к сожалению, совершенно не свойственную юриспруденции терминологию. Так, в основу заключения о контроле лица ставится факт наличия «полномочий в отношении объекта инвестиций». Например, в п. 10 акта установлено следующее: «Инвестор обладает полномочиями в отношении объекта инвестиций, если у инвестора имеются существующие права, которые предоставляют ему возможность в настоящее время управлять значимой деятельностью, то есть деятельностью, которая оказывает значительное влияние на доходы объекта инвестиций».
Термин «значимая деятельность» не встречается в законодательстве РФ и является исключительно экономическим взглядом на отношения к юридическому лицу (объекту инвестиций).
Экономические критерии
Применительно к полномочиям лица в документе также отмечается: «Чтобы обладать полномочиями в отношении объекта инвестиций, инвестору необходимо иметь существующие права, которые предоставляют ему возможность в настоящее время управлять значимой деятельностью. При оценке полномочий учитываются только реальные права и права, которые не являются правами защиты интересов (см. пункты B22 — B28)».
Такая классификация прав является нетипичной. Термин «реальные права» не находит своего отражения в юридической доктрине и законодательстве.
Иные критерии, необходимые для определения контроля, также имеют ярко выраженную экономическую природу.
Видится спорным само по себе отождествление контролирующих лиц согласно ст. 61.10 Закона о банкротстве и лиц, определяемых по сугубо экономическим критериям, без учета специфики конкретных правоотношений:
- лица, определяемые в качестве контролирующих Центральным Банком (пока не доказано иное).
Согласно ст. 57.6 Закона о ЦБ контролирующими лицами будут являться:
- лица, определяемые самой кредитной организацией на основании ст. 11.1-3 Закона о банках и банковской деятельности согласно критериям ст. ст. 61.10 и 189.23 Закона о банкротстве;
- лица, которые по мнению ЦБ РФ удовлетворяют признакам ст. ст. 61.10 и 189.23 Закона о банкротстве.
Важно отметить, что включение в данный список можно обжаловать в ЦБ РФ (в качестве досудебного порядка).
Таким образом, ЦБ РФ после 01.07.2021 получает полномочие по определению контролирующего кредитную организацию лица. Ранее этот вопрос решался в суде.
С учетом того, что размер убытков по данной категории споров является императивным, процедура санации определяется ЦБ, наделение Центробанка еще и полномочием по определению контролирующих должника лиц представляется серьезным вызовом для реализации принципа состязательности.
Создание очевидной неопределенности в выявлении круга ответчиков по данной категории споров является категорически неправильным и создаст значительные трудности на практике. Есть обоснованные сомнения в соответствии данной нормы закона Конституции РФ.