Сегодня было опубликовано Определение ВС РФ от 16.11.2020г. № 307-ЭС20-11632 по делу № А05-11092/2019 о привлечении арбитражного управляющего А.А. Максименко к административной ответственности по ч. 3 ст. 14.13 КоАП РФ. Разумеется, юридическая и деловая пресса быстро начала растаскивать судебный акт на цитаты. В спешке и в поисках горячих новостей суть дела была передана не вполне корректно (Закон.ру, Долг.РФ).
Объективнее всех высказался «КоммерсантЪ», хотя и здесь в силу формата уместились не все возникшие вопросы. Впрочем, не стоит винить во всем журналистов. Тон дискуссии был задан Верховным судом.
К чести тройки судей необходимо отметить, что направленное нами письмо было судом изучено, частично принято во внимание и даже было упомянуто судьей-докладчиком в заседании. Про Определение Верховного Суда Российской Федерации от 29.01.2020 № 308-ЭС19-18779(1,2) не забыли, обширно процитировали и подтвердили приверженность ранее принятому судебному акту по смежному вопросу. К сожалению — только поначалу. Далее начинаются проблемы.
1. Вопрос о заключении по признакам преднамеренного\фиктивного банкротства фактически изучен не был
ВС вслед за кассацией упомянул, что заключение сделано было, пусть и не с теми выводами, которых хотели ФНС и Росреестр. На основании каких норм возможно вмешательство в компетенцию арбитражного управляющего и навязывание ему управленческих решений — не сказано. Данный эпизод безмотивно был «засилен» ВС, что уже само по себе — грубое процессуальное нарушение [1].
2. Неверно определена природа возникновения долга перед ФНС
25 млн.руб. — это результаты налоговой проверки за 2012-2013г., здесь все верно.
Остальная сумма (163,4 млн.руб.) возникла в результате передачи бизнеса сыновьям в связи с занятием должности депутата Госдумы. Но про это не сказано ни слова. Как и про то, что фактически ФНС «рубила» те сделки, на основании которых и возникла задолженность по НДФЛ, то есть действовала в ущерб бюджету! И фактически А.А. Максименко обвинили в том, что он не действовал в ущерб бюджету! [2]
3. Проигнорирован общий юридический принцип ответственности — соразмерность и справедливость
Никто не может нести ответственность дважды за одно и то же деяние. Эта логика следует из ст.ст. 50 (ч. 1), 55 (ч. 3) Конституции РФ, ст. 6 (ч. 2) УК РФ, ст. 4.1 (ч. 5) КоАП РФ, ст. 4 (п. 5) Закона об исполнительном производстве. Конституционный суд много раз говорил об общих принципах юридической ответственности — соразмерности и справедливости (например, в Постановлении от 08.12.2017 N 39-П).
Отсюда каверзный вопрос — если долги составляют менее 200 млн.руб., а имущества порядка 1,5 млрд.руб., на какую сумму можно изъять у должника имущества или оспорить сделки в рамках дела о банкротстве?
Следуя логике ВС — необходимо оспаривать вообще всё. В интересах бюджета видимо возможна и двойная, и тройная ответственность… И это вызывает очень много вопросов к конституционности принятого ВС определения.
Хотя в заседании, насколько мне известно, ВС акцентировал внимание на том, что оспаривание сделок необходимо только для покрытия реестра требований кредиторов.
Увы, в итоговый судебный акт этот тезис не вошёл.
4. Проигнорирована двойная правовая природа процедуры реструктуризации долгов гражданина
Формально ВС процитировал Закон о банкротстве верно — оспаривание сделок возможно с момента введения процедуры реструктуризации долгов — ст. 213.32 (п. 2) Закона о банкротстве.
Вот только в банкротстве граждан процедуры наблюдения и финансового оздоровления объединили в одну — реструктуризацию. Нюансы юридической техники.
Если план реструктуризации не представлен (или пока не представлен) фактически арбитражный управляющий действует идентично процедуре наблюдения. Если план утвержден — идентично процедуре финансового оздоровления. А в рамках финансового оздоровления ст. 61.9 Закона о банкротстве оспаривания сделок не предполагает.
Арбитражный управляющий А.А. Максименко очень тонко уловил эти грани. А вот ВС предпочел крайне формальную трактовку.
Кроме того, право должника на получение рассрочки через процедуру реструктуризации долгов прямо предусмотрено Законом о банкротстве.
Но — следуя логике ВС — если долг возник перед бюджетом, у должника такого права нет.
5. Произведена подмена понятий «не оспорил» и «не вовремя оспорил»
ВС пишет (дословно): «Объясняя свое решение не оспаривать сделки должника, финансовый управляющий ссылался только на возможность удовлетворения требований кредиторов без принятия дополнительных мер в рамках процедуры реструктуризации долгов гражданина».
Именно это фраза и стала основой для распространения в СМИ информации, что дескать А.А. Максименко потакал должнику в выводе активов. Это прямая ложь.
Крайне внимательно читаем решение суда первой инстанции (стр. 5 — 6). Обвинение строится на том, что Максименко А.А.:
- не оспаривал сделки в период с 12.07.2017 (даты подготовки заключения о наличии (отсутствии) признаков преднамеренного или фиктивного банкротства) до 14.03.2018 (даты определения арбитражного суда об оставлении заявления арбитражного управляющего без движения);
- подал ходатайство о приостановлении производства об оспаривании сделок должника.
Именно таким образом управляющий «создал помехи» уполномоченному органу.
Относительно ходатайства — это процессуальное мнение управляющего, принимает решение по ходатайствам суд. Как тут можно говорить о незаконности действий? Это всего лишь процессуальная позиция, с которой суд соглашается или нет. Или любой отказ в любом ходатайстве управляющего — повод для обвинений в незаконности действий? Абсурд.
Тем более в ходатайстве было рациональное зерно — см. выше пункт 4 настоящей статьи.
Далее. Существуют три классических ошибки арбитражных управляющих:
- не проанализировать сделки должника;
- не оспорить сделки должника при наличии к тому оснований;
- пропустить срок на оспаривание сделок должника.
Ни одной из них Максименко А.А. не допустил. Сделки проанализированы. Часть сделок на (320 млн.руб.) ФНС оспорила сама, управляющий не стал дублировать данное заявление — но в данной части у Росреестра претензий нет. Выйти за пределы обвинения/протокола суд не вправе — хотя в данном случае фактически вышел, что ещё одно грубое процессуальное нарушение.
Часть сделок оспорил сам АУ после отмены плана реструктуризации. Срок давности — не пропущен.
Обвинение по сделкам вообще сформулировано неудачно — можно подумать, что не оспорены сделки, совершенные в период с 12.07.2017 по 14.03.2018г. Однако при внимательном прочтении видно, что в этот период должник лично никаких сделок по «выводу активов» не совершал — эти сделки были в 2015г.
Фактически — следуя логике ВС — речь идёт о том, что с момента составления заключения о признаках преднамеренного\фиктивного банкротства управляющий должен незамедлительно оспорить все сделки. Не оспорил — виноват. Сколько разумности в этой позиции? Вопрос риторический.
Управляющий принял решение о дате оспаривания сделок в пределах своих полномочий, не выходя за пределы установленных Законом и судебной практикой ограничений (в том числе в пределах срока исковой давности).
Тем не менее — управляющему вменяется именно то, что сделки были оспорены не в ту дату, которую посчитал «разумной» административный орган, что есть прямое нарушение конституционного принципа правовой определенности.
Что имеем в итоге? ВС пишет про «очевидность» ситуации, хотя при внимательном прочтении — ситуация ни разу не очевидна. Видно, что ВС пытался «смягчить пилюлю» и избежать негативного прецедента. К сожалению — не получилось.
К слову ранее была была одна занятная ситуация — с применением УСН.
Постановлением Президиума ВАС РФ от 04.03.2014г. № 17283/13 арбитражным управляющим было разрешено применять УСН 6%.
Определением ВС РФ от 21.01.2015г. № 87-КГ14-1 было признано законным доначисление управляющему задолженности по НДФЛ за 2011г., то есть ретроспективно.
Данная позиция была отражена в Обзоре судебной практики № 2 (2015), утв. Президиумом Верховного суда РФ 26.06.2015г. (вопрос № 8). Применять УСН 6% — запретили. Только НДФЛ, только хардкор.
Позднее в Определении ВС РФ от 14.09.2015г. № 301-КГ15-5301 по делу № А31-13485/2013 (кстати, под председательством судьи Завьяловой Т.В. — докладчика по делу А.А. Максименко) позиция была смягчена: указано, что ухудщающая правовое положение АУ позиция ВС не может применяться с обратной силой.
Умение признавать и исправлять ошибки — качество сильной личности.
Остаётся надеяться, что и рассмотренный нами кейс со временем будет забыт как страшный сон.
P.S. Обращение всем комментаторам, пишущим о том, что право арбитражного управляющего на оспаривание сделок порой превращается в обязанность, мол — это поворот и новелла в практике ВС.
Да, кассация по настоящему делу высказалась не вполне корректно.
Но новости в изложенном тезисе никакой нет. Об этом говорилось ещё в Постановлении Президиума ВАС РФ от 28.02.2012 N 15935/11 по делу N А21-1723/2010.
Никто с этим тезисом не спорил. Речь была совсем о другом.
Бежать что-то комментировать, не разобравшись в сути ситуации — непрофессионально.
—
[1] В силу положений п. 2 ч. 2 ст. 170 АПК РФ оценка доказательств по своему внутреннему убеждению не предполагает возможности суда выносить немотивированные судебные акты, то есть, не соблюдая требование о всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств (Постановление Президиума ВАС РФ от 26.11.2013 г. № 8214/13).
Судебные акты должны быть точными, понятными, убедительными и объективными по содержанию, не допускающими неясностей при исполнении. Немотивированные и неубедительные, небрежно составленные судебные акты, содержащие искажения имеющих значение для дела обстоятельств, порождают сомнения в объективности, справедливости и беспристрастности судей (п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 31.05.2007 г. № 27).
Европейский суд по правам человека, разъясняя ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950) о праве на справедливое судебное разбирательство указывает, что «доводы заявителя должны быть услышаны судом» (например, Постановление от 22.02.2007 г. по делу «Татишвили (Tatishvili) против России», Постановление от 12.02.2004 г. по делу «Перес (Perez) против Франции», Постановление от 11.01.2007 г. по делу «Кузнецов и другие (Kuznetsov and Others) против Российской Федерации» и т. д.).
В Постановлении по делу «Хаджианастасиу против Греции» (Серия A, № 252 (1992); 16 EHRR 219 33) Европейский суд по правам человека, напомнив, что суды должны, указывать с достаточной ясностью доводы и мотивы, на которых они основывают свои решения, установил факт нарушения права на справедливое судебное разбирательство немотивированным судебным актом (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Причиной установления нарушения права на справедливый суд явилось вынесение такого краткого судебного акта, из которого было не ясно, почему суд пришел именно к такому выводу.
[2] Ст. 167 (п. 1) Гражданского кодекса РФ: недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. Соответственно, если сделки юридически нет — отсутствует и объект налогообложения.
Пример из практики. Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 25.10.2017 N Ф01-4525/2017 по делу N А82-15916/2016: возвращение сторон в первоначальное положение при признании сделки недействительной означает отсутствие реализации со стороны продавца и, соответственно, объекта налогообложения.