Конкретные примеры из реальных арбитражных дел.
В предыдущей части нашего цикла статей, посвященных субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, мы рассказали кто может быть субъектом такой ответственности.
Учитывая традиционную склонность отечественных предпринимателей (и не только отечественных) скрывать от третьих лиц факт владения и управления бизнесом, вопрос ответственности так называемыхноминальных руководителей, представляет особый интерес. В этой статье мы попытаемся ответить на главный вопрос, который поставлен в начале этой статьи.
«Покайся, Иваныч! Тебе скидка выйдет!»
Совершенно новыми красками этот юридический феномен в РФ начинает играть в свете глобальных изменений, внесенных в Закон о банкротстве в июле 2017г., и сопровождающих их разъяснений Пленума Верховного суда в Постановлении №53 от 21.12.2017г.
Отметим основные из них.
Первое. Закреплено, что «номинальный» руководитель несет субсидиарную ответственность наравне с иными контролирующими должника лицами (далее – «КДЛ») (пункт 6 Постановления №53).
Второе.Размер субсидиарной ответственности номинального руководителя может быть уменьшен, если благодаря ему будет установлен фактический руководитель, либо скрываемое им собственное имущество или имущество должника(пункт 9 ст. 61.11 Закона о банкротстве).
Третье.Номинальный руководитель может быть полностью освобожден от СО в размере, пропорциональном помощи кредиторам и суду в поиске настоящего владельца бизнеса или имущества(пункт 9 ст. 61.11 Закона о банкротстве, пункт 6 Постановления №53).
Примечательно, что один из таких номинальных руководителей – господин А.В. Казанцев даже пытался оспорить конституционность новых положений Закона о банкротстве.Он заявлял, что нормыпозволяют привлекать таких субъектов как он к субсидиарной ответственности и к ответственности в виде взыскания убытков в отсутствие состава правонарушения. Впрочем, его попытка успехом не увенчалась, т.к. изначально выглядела не более, чем борьбой с ветряными мельницами.
Подробнее с его доводами и выводами судей можно ознакомиться в определении Конституционного суда РФ от 27.02.2020г. №414-О.
Как мы видим, законодатель прямо закрепил, что и номинальный, и фактический руководитель несут субсидиарную ответственность на общих основаниях. Однако он также предоставил номиналами очевидные стимулы к сотрудничеству с арбитражным управляющим и судом, при котором вполне возможно и полное освобождение от какой-либо ответственности перед кредиторами должника.
Сотрудничество это может принимать разные формы: указание на место нахождения «утерянного», списанного или иным образом канувшего в лету дорогостоящего имущества должника; сообщение сведений о фактическом «теневом» бенефициаре бизнеса и предоставление доказательств этого факту (электронные переписки, аудиозаписи совещаний и т.д.) и другой информации относительно экономической структуры бизнеса, организации движения денежных потоков и ответственных за те или иные вопросы управления должником лиц.
Как мы понимаем, ничего хорошего подобные новации для тех самых теневых бенефициаров не сулят, так как заманчиво предлагают номиналам быть более откровенными с правосудием. Проще говоря – «переводить стрелки» на реального бенефициара.
Давайте проведем анализ уже сформировавшейся судебной практики и попробуем выяснить, насколько вообще эффективно пытаться прятаться за спиной номинального руководителя, и каковы перспективы самого такого номинала.
Когда номиналупойдут навстречу.
Кейс №1. Дело Коммерческого банка «Монолит».[1]
Данное дело несколько нетипично. Номинальный руководитель здесь в какой-то момент самоустранился от управления должником и передал все полномочия другому лицу, которое и было привлечено к субсидиарной ответственности.
Конкурсным управляющим банкаподано заявление о привлечении к субсидиарной ответственности КДЛ на сумму 6 444 817 186,00 рублей.Основание заявления — одобрение и заключение ряда кредитных договоров с «техническими» заемщиками (которые заведомо не в состоянии были вернуть деньги), которые привели к банкротству банка.
Заявление было удовлетворено частично, от ответственности был освобожден председатель правления банка, который выдал доверенность на управление кредитной организацией фактическому руководителю, а сам выехал за рубеж.
Арбитражные суды указали, что председатель занимал свою должность лишь номинально, каких-либо реальных управленческих решений не принимал, документы от имени банка не подписывал. Соответственно, он не является лицом, одобрившим и заключившим убыточные кредитные договоры.
При этом суды отклонили довод конкурсного управляющего о том, что председатель виновен в причинении банку ущерба в силу того, что он знал или должен был знать о действиях и решениях своего представителя.
Суды также сослались на позицию Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации о том, что негативные последствия, наступившие для юридического лица, сами по себе не свидетельствуют о недобросовестности и неразумности действий руководителя. При этом директора нельзя признать виновным в причинении убытков, если он действовал в пределах разумного риска.
Доказательств того, что у председателя банка имелся умысел на выдачу доверенности именно с целью причинения банку ущерба, конкурсный управляющий не представил.Об этом, например, могли бы свидетельствовать доказательства приобретения доверенным лицом имущества от имени должника в пользу председателя, последующая его передача председателю и др.
Сам же факт выдачи доверенности не свидетельствует о допущении председателем правления нарушений действующего законодательства либо о злоупотреблении предоставленными ему правами.
Кейс №2.Дело «ДорПромСтрой».[2]
В деле номинальному руководителю удалось добиться распределения субсидиарной ответственности между ним и реальным бенефициаром должника.
По заявлению конкурсного управляющего к субсидиарной ответственности был привлечен бывший директор должника Молчанов М.Б. в связи с неисполнением обязанности по подаче заявления о самобанкротстве.
При этом Молчанов М.Б. указывал на необходимость привлечения в качестве соответчика фактического бенефициара должника — Батаева И.В., под контролем которого он всегда находился. Суду были представлены косвенные доказательстваподконтрольности (электронная переписка).
Однако лишь суд кассационной инстанции оценил доводы Молчанова М.Б. Суд обратил внимание на то, что важнейшей целью судебного разбирательства в такого рода спорах является установление конечного бенефициара — лица, фактически контролирующего должника. При этом такой бенефициар, не имеющий формальных полномочий, не заинтересован в раскрытии своего статуса, а, наоборот, обычно скрывает наличие возможности оказания влияния на должника.
Суд кассационной инстанции в результате пришел к выводу, что нижестоящие суды должны были предположить с высокой степенью вероятности наличие фактического контроля со стороны Батаева И.В. за Молчановым М.Б. уже в даже силу постоянного проживания Молчанова М.Б. вне места нахождения общества, на территории другого субъекта РФ. Это само по себе указывало на невозможность реального осуществления им полномочий руководителя должника.
Кроме того, Арбитражный суд Западно-Сибирского округа совершенно справедливо и изящно отметил, что судебный акт, перспектива исполнения которого заведомо невелика (в данном деле это были акты судов, проигнорировавшие существование фигуры фактического бенефициара должника), «по существу представляет собой фикцию судебной защиты».
Когда признание себя номиналомне спасает от ответственности.
Кейс №1. Дело «Электротехнической корпорации «Кама».[3]
Типичный пример номинального директора, который используется реальными менеджерами, остающимися в тени.
Конкурсный управляющий должника обратился в арбитражный суд с заявлением о привлечении Черепанова И.Ю. и Потанина В.А. к субсидиарной ответственности за причинение имущественного вреда кредиторам и должнику (по основаниям, предусмотреннымабз. 1 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве). Среди прочего управляющий ссылался на то, что в период с декабря 2010 года по январь 2013 года под видом заключенных директором договоров займа с различными иностранными и российскими компаниями(часть из них контролировалась бенефициаром), из общества-должника были выведены денежные средства на сумму более 1,26 млрд рублей.
Номинальный директор возражал против заявленных требований, ссылаясь на то, что подписывал договоры займа по прямому указанию бенефициара и какой-либо личной выгоды от совершения сделок не получил.
Арбитражный суд первой инстанции, установив, что фактическое руководство деятельностью предприятия, в том числе совершением сделок, повлекших его банкротство, осуществлял Потанин В.А., а у директора Черепанова И.Ю. личного интереса в выводе активов должника не имелось, отказал в привлечении последнего к субсидиарной ответственности.
Арбитражный суд апелляционной инстанции пришел к противоположным выводам и дополнительно привлек номинальногодиректора к ответственности. Установив, что директор подписывал спорные договоры и платежные поручения от имени общества, суд подчеркнул, что такое поведение является недобросовестным и нарушает обязанность директора действовать в интересах юридического лица, даже если он всего лишь исполнял волю бенефициара. Арбитражный суд округа согласился с этой позицией.
Кейс №2. Дело «Славии».[4]
В деле руководитель должника Торопова Е.В. пыталась доказать свой номинальный статус и обосновать необходимость привлечения к субсидиарной ответственности фактического бенефициара – Сапожникова В.В. Однако суды ее привлекли к субсидиарной ответственности за неподачу заявления о банкротстве в сумме более 11 млн. рублей, а предполагаемого фактического бенефициара нет.
Торопова Е.В. указывала на ряд обстоятельств, которые свидетельствовали о ее номинальности:
— в реестр требований кредиторов должника были включены требования по заработной плате работников, прием которых на работу ею не осуществлялся;
— должником производились платежи по различным договорам займа в пользу подконтрольной Сапожникову В.В. фирмы без ведома Тороповой Е.В.;
— ею была выдана доверенность Сапожникову В.В., посредством которой он осуществлял фактическое руководство должником.
Однако суды посчитали доводы Тороповой Е.В, неубедительными, так как именно она подписывалавсю бухгалтерскую и налоговую отчетность должника; только она имела право распоряжаться счетами должника согласно карточкам банков с образцами подписей; ею был подписан договор на предоставление кредитной линии должнику; доверенность, выданная Сапожникову В.В. не предоставляла ему полномочий по распоряжению денежными средствами должника.
В результате предполагаемый бенефициар не был привлечен к ответственности.
Как сегодня доказывают «номинальный» статус?
Суды тщательно исследуют представленные доказательства при оценке доводов о «номинальности» руководителя. Если таких доказательств недостаточно (простое указание на гипотетических бенефициаров без дополнительной аргументации)[5] или их нет вовсе, судьи не принимают во внимание подобные заявление директора и привлекают его к субсидиарной ответственности.[6]
Однако если лицо действительно непричастно к руководству организацией-должником, то доказать это помогут следующие факты и документы:
— отсутствие доказательств передачи номинальному директору документов и имущества фирмы;
— отсутствие доказательств оплаты труда директора-номинала;
— заключение почерковедческой экспертизы, подтверждающее,что номинальный директор не подписывал документы от имени должника;
— показания свидетелей (например, работников организации) о том, что организацией фактически руководил другой человек;
— документы из банка, подтверждающие, что распоряжение денежными средствами на счетах организации осуществлялось другим лицом;
— справки с основного места работы «номинального» директора, подтверждающие, что в период фиктивного руководства должником им фактически осуществлялась трудовая деятельность в другой организации и др.
5. Выводы.
Как мы убедились, суды чаще всего привлекают фактических бенефициаров к субсидиарной ответственности при наличии достаточных объективных доказательств наличия у них контроля за должником и номинальным руководителем. Поэтому в реалиях действующего законодательства и актуальной судебной практики, а также общего курса на «закручивание гаек» в сфере банкротства скрываться за фигурой «номинала» в большинстве случаев бесперспективно.
Одновременно с этим можно посоветовать потенциальным номиналамне ввязываться в предлагаемые им авантюры. Уклониться от ответственности одним указанием на фиктивность своего руководства должником уже не получится. Суд в любом случае потребует весомые доказательства этому, которые ясно укажут на реального владельца и руководителя бизнеса.
Дмитрий БАЯНОВ, ведущий юрист ООО ЦПС «Лексфорт»
Примечания:
[1]Определение Арбитражного суда города Москвы от 21.02.2018г.; Постановление 9 арбитражного апелляционного суда от 07.06.2018г.; Постановление Арбитражного суда Московского округа от 27.08.2018г. по делу № А40-35432/2014
[2]Определение Арбитражного суда Кемеровской области от 27.12.2018г.; Постановление 7 арбитражного апелляционного суда от 06.05.2019г.; Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 16.09.2019г. по делу №А27-4356/2017.
[3]Определение Арбитражного суда Пермского края от 19.03.2018г.; Постановление 17 арбитражного апелляционного суда от 06.06.2018г.; Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 30.08.2018г. по делу №А50-16985/2014.
[4] Определение Арбитражного суда Свердловской области от 15.03.2019г.; Постановление 17 арбитражного апелляционного суда от 23.05.2019г.; Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 28.08.2019г. по делу №А60-27377/2016.
[5] Постановление Арбитражного суда Московского округа от 25.11.2019г. по делу №А40-110642/2015.
[6] Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 03.02.2020г. по делу №А55-20137/2014.
