Юлия Михальчук, советник юрфирмы Saveliev, Batanov & Partners
О том, почему руководители обанкротившихся компаний все чаще привлекаются судами к субсидиарной ответственности, какие ошибки допускают директора и как можно снизить риск предъявления к ним претензий в банкротстве, “Ъ” рассказала советник юрфирмы Saveliev, Batanov & Partners Юлия Михальчук.
— Как вы оцениваете рост числа исков о субсидиарной ответственности и доли удовлетворения их судами?
— Статистика удручающая. Мои клиенты — это директора и владельцы бизнеса, и их шансы на победу действительно снижаются. Впрочем, это не означает, что ситуация безвыходная, ведь есть и положительная судебная практика. В большинстве случаев наказывают тех, кто этого заслуживает, либо тех, кто относится к судебному спору слишком легкомысленно.
— Кого, например?
— Тех, кто откровенно потешается над участниками банкротной процедуры, например, отказывается передавать документы арбитражному управляющему (АУ). Если вы директор и думаете: «Я сейчас все уничтожу, и они ничего не докажут»,— то нет, сегодня это не работает. Более того, в конечном итоге это больно ударит по самому директору.
— Как часто именно директора оказываются под риском субсидиарной ответственности?
— Директоров компаний привлекают чаще, чем владельцев. По моим наблюдениям сложилась своеобразная иерархия. Первыми наказывают директоров, потому что это легче и понятнее, ведь именно они подписывали сделки и совершали ключевые действия. Вторыми — мажоритарных собственников, то есть единоличных владельцев или акционеров с очевидным контролирующим пакетом (более 50%). А уже за ними плотными рядами идут все остальные, в том числе и скрытые бенефициары — пока их не слишком часто наказывают, потому что кредиторы и АУ еще не научились их выявлять и доказывать их причастность к краху бизнеса. В основном их привлекают тогда, когда они сами себя выдают, слишком выпячивают перед государством и кредиторами свой статус «хозяина» активов группы компаний, например, как было в истории с «Ладогой» и Вениамином Грабаром (см. “Ъ” от 16 октября 2019 года). Или когда они получают очевидную выгоду от компании, как это было с бывшим замминистра Алексеем Бажановым, которого привлекли к субсидиарной ответственности по долгам «Ойл Продакшн» (см. “Ъ” от 24 сентября 2019 года).
В случае банкротства банков стали часто привлекать членов совета директоров и членов правления. Еще в качестве ответчика может быть главный бухгалтер, юрист, финансовый директор и даже просто представитель по доверенности. Формально лица, привлекаемые к субсидиарной ответственности, могут быть вообще юридически не связаны с должником и создавать видимость полностью независимой структуры на бумаге.
— Как в таком случае доказывать их аффилированность?
— Здесь нужно тщательно собирать доказательства, выгодоприобретатели очень часто все же связаны с конечным бенефициаром или с кем-то из менеджмента, это могут быть родственные связи, личные отношения и др. Такая связь ярко проявляется, когда активы должника выводятся по откровенно заниженным ценам. Если аффилированность не установят, то могут привлечь в случае, когда получаемая лицом выгода ощутима: за дисконт в 10–20% от рыночной стоимости еще никого не осудили, а вот занижение цены в два-три раза указывает на связь с компанией-должником и цель причинить ущерб кредиторам.
— Какие действия директора точно выходят за пределы делового риска?
— Когда решения принимаются без тщательного предварительного анализа состояния контрагента или актива. Обычный пример: не проверили судебную нагрузку нового контрагента, а он свалился в банкротство и потянул вашу компанию за собой. Или приходит налоговая и доначисляет крупные суммы за плохо проверенного контрагента, посчитав его однодневкой. Но чаще всего привлекают директоров за заключение сделок должника на нерыночных условиях.
— Тогда почему не пойти через оспаривание таких сделок?
— Оспорить сделку можно, но не факт, что имущество к должнику вернется. Актив может уйти по цепочке сделок и попасть в руки добросовестного приобретателя, у которого истребовать имущество крайне сложно. Деньги можно взыскать, но значительно труднее реально их получить. А если имущество должника ушло за границу, в офшор, то потребуется много средств на суды, что будет проблемой для кредитора или управляющего. Это часто останавливает людей, если только речь не идет о сотнях миллионов или даже о миллиардах.
— Какие дела с директорами вы считаете наиболее любопытными?
— Самые интересные — дела о банкротстве банков, которые ведет Агентство по страхованию вкладов, и дела холдингов, в которые входят российские и зарубежные структуры. С последними бывает так, что бенефициар в случае финансовых трудностей или кассовых разрывов решает перекинуть деньги из одной компании в другую или взять кредит под поручительство компаний холдинга. Часто тут нет четкого бизнес-плана, и допускается много ошибок. В итоге крах одной компании может потянуть на дно и другие структуры холдинга, которые были на плаву, но их сделали поручителями по кредиту. И в первую очередь вопросы будут к директору, подписавшему эти договоры.
Еще бывает, что организация набрала кредитов, но случился экономический кризис, бизнес «не взлетел», да еще ставку по кредиту подняли, и компания рухнула в банкротство. И это потом вменяют директору в вину, мол, надо было учесть риски. Или компания работала с иностранным контрагентом, например, с поставщиком, оплата которому шла в долларах, а потом курс валюты резко изменился, и денег в рублях стало не хватать. Суды могут это расценить так, что директор мог просчитать такую опасность, но не сделал этого.
— Почему суды часто не верят в добросовестность директора?
— К сожалению, факторов может быть очень много. Судья может иметь предубеждение, что директора нечисты на руку, ответчики могут не иметь нужных документов, и другое. Для защиты директора надо проанализировать каждую сделку должника и доказать, что она не причинила вред компании. Лучше всего это делать с привлечением экспертов, которые будут оценивать экономическую обоснованность сделки или всего бизнес-плана.
— Насколько я вижу по практике, в большинстве споров такая экспертиза не проводится. Почему?
— Как ни парадоксально, мало экспертов умеет ее проводить. Это сложная экспертиза, надо определить причину и дату наступления признаков банкротства, проанализировать состояние рынка, реалистичность выполнения бизнес-плана, учитывать внешние факторы и т. д. Еще причиной может быть отсутствие нужных документов для анализа. Кроме того, это очень дорогая экспертиза, цены в рублях нередко семизначные за один отчет.
— Что бы вы посоветовали директору, чтобы защитить себя от претензий АУ и кредиторов?
— Самый первый совет: хранить документы, которые подписывал, либо завести привычку фотографировать их на смартфон и перекидывать в облако. Частая проблема — директор увольняется и уходит с одной трудовой книжкой, но неизвестно, как новый директор поступит с документами, поэтому жизненно важно делать для себя полную резервную копию, если позволяет коммерческая или иная тайна. Обязательно стоит подписывать акт приема-передачи документов, и не так, что там в списке числятся синяя папка, красная папка и шкаф. Нужно делать подробнейшую опись всех бумажных и электронных документов.
Второй совет: когда директор заключает сделку, но чего-то в ней не понимает, то лучше нанять специалиста, внешнего консультанта, который объяснит все нюансы, например, исключит технические ошибки в проекте строительства, пересчитает цифры бизнес-модели, проверит легитимность сделки и т. п.
Третий — можно переложить часть обязанностей директора на других сотрудников. Это могут быть вопросы безопасности имущества, финансов и чего угодно еще.
Отдельная зона риска — налоги. Все не уплаченные компанией налоги могут быть взысканы с директора, не говоря уже о возможности привлечения его к уголовной ответственности. Важно в принципе нормально вести бухгалтерию и хранить досье на каждого контрагента, чтобы потом можно было доказать, что операции были реальными, что это не были компании-однодневки, по крайней мере, вы их проверяли и проявили должную осмотрительность.
Интервью взяла Арбитражная группа