Алексей Кочетов, арбитражный управляющий СРО АУ «Авангард»
Какие действия руководителей компаний, признанных банкротами, чаще всего расцениваются как недобросовестные и почему бессмысленно уничтожать документы должника, “Ъ” рассказал арбитражный управляющий Алексей Кочетов.
— По каким признакам вы относите поведение директора к потенциально недобросовестному?
— Здесь самое главное — это отсутствие документов, обосновывающих целесообразность тех или иных сделок. К примеру, если уходит какой-нибудь платеж в организацию без свидетельства, что было встречное исполнение, то это, как правило, все-таки вывод денежных средств. Либо видно, что у предприятия находилось в собственности какое-то имущество, но по факту оно отсутствует, и нет документов о том, куда оно делось. Уже за два-три месяца работы с должником можно понять, есть основания к привлечению или нет. Но за обычные деловые просчеты такая ответственность возникать не должна.
— Примерно какой процент руководителей вы пытаетесь привлечь к ответственности?
— В моей практике это каждый пятый случай. Если я не вижу серьезных злоупотреблений, то не буду привлекать, хотя у любого арбитражного управляющего есть субъективное мнение по основаниям привлечения к субсидиарке. Другой вопрос, если директор не передает какие-либо документы (а это частое явление), здесь нужно в каждом случае требовать привлечения к ответственности, потому что без документов бухучета и первичных документов о движении активов невозможно понять работу предприятия. К примеру, я вижу в СПАРКе, что за 2018 год у предприятия была дебиторская задолженность 50 млн руб., в 2019 году непонятно, что происходило, а в 2020-м начинается банкротство. Естественно, эта задолженность не могла просто исчезнуть, либо она была погашена (причем необязательно деньгами, мог быть зачет или отступное), либо с дебитором были подписаны закрывающие документы.
Если же такие открытые данные показывают, что такого ценного имущества никогда не было у должника, при этом директор объясняет, что сервер с бухгалтерской программой сгорел, и начинает раскрывать информацию, активно сотрудничать, то, даже несмотря на то что бухотчетность отсутствует, мы понимаем, что оснований для привлечения нет. Тут нужно подходить индивидуально. Еще лет пять-шесть назад директора гораздо хуже взаимодействовали с управляющими, они «уходили в несознанку» и получали многомиллионные иски.
— Требуется ли вам какое-либо экспертное мнение для оценки действий директора или вы справляетесь сами?
— Есть очевидные факты злоупотреблений, они выявляются сами, там образования и знаний АУ достаточно. Но бывают ситуации, когда привлечение эксперта — это могут быть экономисты, производственники, оценщики, специалисты по бухгалтерскому аудиту и финансам — необходимо. Например, ничего плохого руководитель не делал, имущество не выводил, продукцию реализовывал по нормальным ценам, никакой штат не раздувал, но у компании были убытки. Можно ли за ведение такой деятельности привлечь к ответственности? Тут нужно понять соотношение предпринимательского риска и умысла, именно для этого нужно мнение эксперта. Или экспертиза требуется для оценки актива по конкретной сделке, где сложно найти аналог, где оборот товаров не очень популярен — недвижимость или редкоземельные металлы, дебиторская задолженность, объекты интеллектуальной собственности или акции компаний.
— Расскажите про наиболее громкие случаи недобросовестного поведения директора из вашей практики.
— Был региональный застройщик, реальный собственник которого получил срок за бытовуху, и он пасынку оформил доверенность на ведение всех дел. Пасынок решил продать права застройки, право аренды земельного участка (где-то уже были незавершенные объекты строительства) федеральному застройщику, но сделать это через «прокладку». Он пытался это все обустроить так, что права ничего не стоят, продал их некоей компании за символические деньги, а потом они были задорого перепроданы федеральному застройщику (150 млн руб.). Какие-то деньги — около 20% — тратились на нужды застройщика, а какие-то просто уходили, на них приобретались активы, часть из которых удалось арестовать в рамках субсидиарки. Там не было возможности оспорить сделки из-за неучастия в них должника, но удалось привлечь к субсидиарной ответственности. В итоге не только пасынок был привлечен, но и те лица, которые приобретали на себя имущество, так как удалось доказать, что они с ним связаны и извлекли выгоду из его недобросовестного поведения.
— Какие советы вы бы дали директору компании-банкрота, чтобы снизить его риски привлечения к субсидиарной ответственности?
— Желательно хранить основные документы компании и обеспечивать их целостность, а не ссылаться потом на пожар или затопление офиса. Если передавать документы, то не какие попало, а именно те, которые нужны для оценки деятельности предприятия и формирования конкурсной массы. В каком-то случае можно застраховаться, но это не помогает, как правило. Письменно сообщать о проблемах совету директоров и учредителям, пытаться выходить из кризисной ситуации, к примеру, сдавать помещения в аренду, если основная деятельность убыточна, составлять экономически обоснованный — с конкретными расчетами и сроками реализации — план спасения. Ну и в любой момент можно написать заявление по собственному желанию, если кажется, что возникают серьезные проблемы.
Интервью взяла Екатерина Волкова
