Судебные разбирательства цифровизируются, и переход части процедур в онлайн-режим, несомненно, принесет пользу участникам, но полный переход на «удаленку» повредит процессу и таит в себе слишком много рисков. А «ситуативные» законы, регулирующие деловые отношения в определенный период, например, на время восстановления экономики после пандемии, не избавляют участников от споров, а иногда и могут дестабилизировать деловой процесс, считает президент Федеральной палаты адвокатов РФ Юрий Пилипенко . Так, по его словам, произошло с недавно принятым Госдумой законом о расторжении договоров аренды коммерческих помещений.
— Юрий Сергеевич, в период карантинных мероприятий многие системы взаимодействия стали переходить в онлайн-режим. Возможен ли в принципе полный перевод всей судебной системы в онлайн?
— Вопрос о возможности полного перевода всей судебной системы в онлайн, как ни странно, философский. И главное слово тут – «полный».
Вот можно ли провести чемпионат мира по футболу полностью онлайн? Не только без болельщиков, но даже без выхода футболистов на поле? Наверное, можно, но это будет, извините, уже не футбол. Возможно, это будет очень любопытно, особенно на первых порах, но футболом это не будет.
Так и с судами. Понятно, что в условиях пандемии некоторые судебные вопросы перешли в режим онлайн, а некоторые могут там уже и остаться. Это нормально и может даже приветствоваться, особенно в части предварительной стадии судебного процесса.
Но полный перевод всей судебной системы в онлайн – а вы спросили именно об этом – на мой взгляд, невозможен. Наряду с письменной частью процесса есть и устная, не менее важная. А условие реализации этой устной части – прибытие в суд и выступление перед судьей вживую.
На мой взгляд, арбитражные суды в наибольшей степени готовы к возможности полностью в цифровом формате принимать документы. Уже сейчас многие из них переводят в электронную форму и размещают в системе «Мой арбитр» материалы дел. При этом, по последним данным, более 50 арбитражных судов предоставляют к материалам дел дистанционный доступ.
Но представляется, что необходимо перевести в цифровой формат не только арбитражные дела, но и гражданские, и уголовные дела в судах общей юрисдикции. Ведь не только сейчас, но и в обычное время возможность ознакомиться с цифровыми копиями материалов гражданского или уголовного дела избавит от очередей в судах и от перегрузки их сотрудников. Причем важно, чтобы оцифрованные материалы уголовных дел параллельно находились в прокуратуре в надзорных целях. А для этого необходимо наделить прокуроров дополнительными надзорными полномочиями, о чем адвокатура уже неоднократно делала заявления.
— А как обстоят дела с рисками? В большинстве сервисов, работающих с персональными данными, мгновенно встает вопрос о возможности утечки, а когда речь идет о суде, то, кроме самих персональных данных, существуют и другие сведения, не подлежащие огласке…
— Вы совершенно правы, один из основных рисков цифровизации судопроизводства — это риск утечки данных, относящихся к самым разным видам охраняемых законом тайн, и других сведений, неподлежащих размещению в открытом доступе. В связи с этим важнейшую роль играет надежная защита как хранилищ электронных документов, так и платформ, используемых для общения участников процесса с судом посредством видео-конференц-связи (ВКС).
Но это далеко не единственный риск. Есть большая вероятность выхолащивания устной части судебного процесса в пользу письменной, утраты живого эмоционального профессионального общения по ходу процесса: с судьей, с оппонентами. Дистанционно не всегда можно определить, как реагируют на ваши слова, всё ли всем понятно, верно ли вы доносите нюансы. А ведь считывание невербальных сигналов о реакциях судьи и других участников судопроизводства дает ни много ни мало 60-70% информации о ходе процесса. Самое красноречивое выступление адвоката через электронную платформу без живого контакта не окажет должного воздействия на суд.
Никто не отменял и риска внезапного отключения интернета или плохой связи, когда можно пропустить что-то важное.
Поэтому в условиях, когда приоритет отдается письменному изложению тезисов позиций сторон, а их выступления в заседании транслируются посредством ВКС, может пострадать состязательность процесса. Этот риск является весьма серьезным при переводе судебных заседаний в онлайн.
Важно обратить внимание и на такой важнейший принцип правосудия, как непрерывность процесса. Судебный процесс должен развиваться так, чтобы судья принимал решение, находясь в психоэмоциональном и информационном погружении в детали рассматриваемого дела. А когда судебное заседание растягивается на 5-6 отдельных актов, достаточно сложно говорить о том, что судья помнит все детали и понимает, как происходило судебное разбирательство.
Наконец, для адвокатов существует психологический риск «выгорания» из-за отсутствия живых выступлений в суде. Многим коллегам очень важно собраться в суд, приехать, убедительно выступить именно вживую. Без этого, согласитесь, тяжело. Особенно если за многолетнюю адвокатскую практику выработалась привычка к этому.
— С учетом этих рисков, какие вопросы работы суда, помимо дистанционной подачи документов и перевода материалов дел в цифровой формат, могут решаться в онлайн-режиме?
— Само разбирательство по существу, особенно если оно будет происходить непрерывно при добротной подготовке в онлайн-режиме, должно оставаться классическим, то есть офлайновым.
Но все предварительные процедуры — заявление ходатайств, письменных позиций, возражений, истребование доказательств и многое другое, относящееся к подготовительным стадиям судебного разбирательства, — вполне могут осуществляться методами дистанционного участия. Поэтому, на мой взгляд, необходима новая регламентация, опосредующая процедуры удаленного проведения существенной части процессуальных действий. Следует подумать и о передаче адвокатам части функций процессуального оформления доказательств. Например, о совместном допросе свидетеля адвокатами сторон без участия суда с последующей фиксацией обеими сторонами и представлением в суд ее результатов.
Если подготовительная стадия судопроизводства будет переведена в онлайн-режим, у суда появится техническая и временная возможность провести основную часть процесса в одном непродолжительном, но очном заседании. Такие изменения позволят сохранить очное и гласное судопроизводство, внедрив при этом цифровые методы правосудия.
Таким образом, цифровизация всех систем, обеспечивающих работу суда, позволит проводить в очной форме только заседания, где необходимо судоговорение. Все остальные процедуры вполне можно вынести в сеть. При этом, конечно, надо учитывать, что упомянутые риски в различных видах судопроизводства проявляются в разной степени.
— Это справедливо для любого вида судопроизводства?
— Разумеется, есть специфика, связанная с характером того или иного вида судопроизводства и практикой применения соответствующими судами процессуальных норм. Так, в арбитражном процессе решающую роль при разрешении спора играет анализ судом документов, представленных сторонами, поэтому риск ущерба состязательности при рассмотрении дела в режиме ВКС не так велик. Об этом говорит и практика. Например, за первую неделю действия ограничительных мер к системе онлайн-ВКС подключились 19 арбитражных судов.
Другое дело – уголовный процесс, где состязание защиты с обвинением в судебном заседании должно быть решающим для исхода дела. Тем более что, как хорошо известно адвокатам, нарушения принципа состязательности характерны прежде всего для уголовного судопроизводства. Причем значительный объем таких нарушений приходится на досудебную стадию, и зачастую указание на них в ходе судебного разбирательства является единственной возможностью их устранить.
Онлайн-правосудие в значительном объеме не может быть применимо к уголовному процессу и из соображений безопасности сведений, раскрываемых в судебном заседании. Ведь к онлайн-трансляции теоретически (да и практически тоже) может подключиться неограниченное количество участников и утечка информации, например, о персональных данных, может нарушить права граждан.
Поэтому представляется, что к возможности проведения судебного заседания в онлайн-режиме надо подходить избирательно, с учетом особенностей того или иного вида судопроизводства. В то же время очень важно, чтобы при рассмотрении дела в очной форме была полностью обеспечена (и законодательно, и технически) возможность присутствия в судебном заседании посредством ВКС тех участников процесса, которые по уважительным причинам не могут прибыть в суд. Например, участие адвоката в рассмотрении уголовного дела, когда оно слушается в другом субъекте РФ.
Что же касается цифровизации адвокатуры, необходимой для электронного взаимодействия с судами, то Федеральная палата адвокатов разрабатывает комплексную информационную систему адвокатуры России. Она позволит интегрироваться в информационные системы судов, следственных органов, а также в иные государственные системы. Первый этап разработки КИС АР — автоматизированное распределение дел по назначению между адвокатами. Затем будут созданы личные кабинеты адвокатов, обеспечивающие их участие в онлайн-процессах, разработана система электронной цифровой подписи, благодаря которой они смогут идентифицировать себя онлайн.
— Недавно в Госдуме был принят закон, который позволит арендаторам в одностороннем порядке расторгать договор с арендодателем. На моей памяти, это далеко не первый в России «ситуативный» законопроект, который принимается, чтобы «разрулить ситуацию» в моменте. Каков, по вашим наблюдениям, эффект от принятия таких законов? Позволяют ли они, к примеру, разгрузить суды, снизить количество споров и как-то оздоровить деловые отношения?
— Думаю, некоторым арендаторам этот закон поможет. Тем, у кого арендодатели сговорчивые. А многим всё равно придется судиться. Закон, заметьте, разрешает расторгать договоры, но иски-то подавать не запретили.
При этом возможность одностороннего расторжения договора вряд ли заинтересует арендатора, если, например, он за свой счет отремонтировал помещение, или оно стало частью фирменного бренда, или его расположение важно для формирования клиентской базы.
Представляется более продуктивной возможность сохранить баланс интересов сторон, предусмотренная законом от 1 апреля, который дает арендатору недвижимости правообратиться к арендодателю по поводу отсрочки внесения арендной платы за 2020 год (арендодатель обязан предоставить ее в течение месяца) или требовать уменьшения размеров платежей в связи с невозможностью использовать имущество из-за режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации.
Здесь есть такой нюанс: не каждому арендодателю выгодно предоставлять отсрочку, потому что нет гарантий, что он получит деньги в будущем (например, арендатор может обанкротиться), и этот аргумент может быть использован в переговорах об уменьшении арендной ставки, в том числе на период после отмены режима повышенной готовности. Можно использовать также довод, что в условиях кризиса нового арендатора найти будет непросто.
Но, в принципе, не следует приветствовать принятие «ситуативных» законов, да еще в интересах одной из сторон арендного договора, тем более, когда уже очевидно, что рынок коммерческой аренды в ближайшее время может быть дестабилизирован самым решительным образом.
— Как мы понимаем, хотя «экономика поставлена на паузу», количество споров всех видов сильно возросло. Можно ли предположить, когда суды начнут «задыхаться» от количества дел?
— У меня, честно признаюсь, нет информации о том, что количество споров – да еще всех видов – сильно возросло. Более того, не могу себе даже представить ситуацию, при которой возрастет – да еще и сильно – количество споров всех видов. Это что же должно случиться? Светопреставление?
Другое дело, что не рассмотренные судами споры копятся. Но это, извините, совсем другое явление. Речь не о том, что в условиях пандемии все стали спорить со всеми. Просто суды в период действия ограничительных мер рассматривают гораздо меньше дел, чем обычно, и по ряду из них сроки уже близятся к завершению. С 12 мая многие суды начали восстанавливать работу в полном объеме с учетом таких сроков, и вот один пример: в Московском областном суде на 12 мая было назначено 246 заседаний, на 13 мая – уже 911. Но эта проблема временная.
По-видимому, количество отдельных видов споров в связи с экономическим кризисом в какой-то степени возрастет, но не настолько, чтобы суды оказались перегруженными больше обычного.
— В продолжение предыдущего вопроса: какого рода споры «лидируют»? Например, много ли компаний или граждан пытается оспорить законность введенных ограничений?
— Вы знаете, объемной статистики, каких исков было больше в апреле-мае, пока попросту нет. Очень многие из этих исков еще даже не приняты к производству, а общая статистика распределения по категориям всех дел не особенно изменилась.
Возможно, кому-то кажется, что сейчас из-за коронавируса вот прямо всё возьмет и изменится, но нет ничего нового под солнцем. Это тысячи лет назад написали, и я не уверен, что тогда эта фраза была новинкой. А эпидемии бывали уже тогда. Даже Всемирный потоп тогда уже был.
Тем не менее, могу прогнозировать, что некоторых споров в связи с пандемией действительно станет больше. Прежде всего, трудовых: предыдущие кризисы показали рост увольнений, в том числе без «золотых парашютов». Может возрасти и количество корпоративных споров, потому что кризис повлечет попытки реструктуризировать бизнес, а без споров это не всегда удается сделать. Полагаю, что участятся и споры по цепочкам торговых договоров: оптовые поставки, дистрибьюция, хранение продукции и так далее. И, конечно, семейные дела: самоизоляция — очень трудное испытание, и, к сожалению, далеко не все семьи с ним справились.
— Недавно Верховный суд выпустил разъяснения относительно того, в каких ситуациях карантинные мероприятия и связанные с ними запреты на деятельность компаний могут рассматриваться как форс-мажор. Как на ваш взгляд: были ли эти разъяснения исчерпывающими? Удастся ли теперь быстро сформировать единообразную практику по всем судам, или нас ждет много длинных разбирательств с возвращением дел в первые инстанции?
— По мнению ряда моих коллег, новые разъяснения Верховного суда оставляют простор для толкования. Вопрос об оптимальной доле дискреции суда (возможность действовать по собственному усмотрению – ред.) в рассмотрении дела очень непростой. Я думаю, в делах разных категорий эта доля может быть разной.
Но в связи с этими разъяснениями, содержащимися в обзоре судебной практики от 21 апреля, хотел бы вернуться к вопросу о рисках проведения судебных заседаний в онлайн-формате в различных видах судопроизводства.
Верховный суд предоставил судам право в период действия ограничительных мер, связанных с пандемией, рассматривать безотлагательные уголовные дела с использованием систем видео-конференц-связи. Решение о проведении судебного процесса в таком формате – прерогатива конкретного суда.
Это вызывает, прежде всего, вопрос, касающийся выполнения принципа состязательности процесса, поскольку все части судебного разбирательства — не только подготовительная, но и судебное следствие, прения сторон, реплики, последнее слово подсудимого, постановление приговора — могут быть проведены по системе видео-конференц-связи, при этом обвиняемый может не доставляться в суд ни разу.
Возникают также чисто практические вопросы: например, о надлежащем удостоверении личности, порядке представления дополнительных документов для приобщения их к материалам уголовного дела, о дополнительном ознакомлении с материалами уголовного дела.
Открытым остается вопрос и о конфиденциальности юридической помощи, которую адвокаты оказывают подзащитным.
— Многие аналитики сейчас предрекают большую волну банкротств и для участников «пострадавших отраслей», и даже для граждан. Как вы полагаете, это справедливый прогноз? К примеру, к адвокатам уже начали обращаться с вопросами о банкротстве?
— Обращаться к адвокатам с вопросами о банкротстве начали с момента появления этого института, а то и раньше. И появился он далеко не в этом году. Что касается прогноза о большой волне банкротств, то я в определенной степени его разделяю. По крайней мере, минувшие экономические кризисы повлекли за собой много банкротств, это факт.
Любой бизнес – это динамичный процесс, и многое зависит от того, в какой точке он находится в момент, когда происходит кризис. У кого-то уже есть «подушка безопасности», кто-то только открылся, к тому же набрал кредитов, которые нужно выплачивать. Поэтому мы увидим и тех, кто нормально переживет известные события, и тех, для кого они станут фатальными. Для многих выживание и восстановление будут болезненными, а потому можно ожидать роста числа банкротств.
— В продолжение предыдущего вопроса. Обычно в кризисные периоды, сопровождающиеся банкротствами, мы наблюдаем и другую волну: переходы крупных активов к новым владельцам, укрупнение компаний и разного рода поглощения. Можно ли ожидать, что и в этот раз мы увидим такую картину?
— Да, число поглощений должно увеличиться, будут и слияния. В том числе вполне себе добровольные. Будут и недружественные поглощения. Вообще, я думаю, что в последние годы даже недобровольные слияния и недружественные поглощения чаще обусловлены экономическими факторами, а не какими-то другими. Чаще – но не всегда.
— Стали ли граждане в период ограничений чаще обращаться за консультациями к адвокатам? Ведет ли ФПА статистику, с чем сейчас люди обращаются, что их волнует?
— По моим наблюдениям, приток новых доверителей к адвокатам есть, а запросы их обусловлены как пандемией, так и более привычными причинами. Статистику о том, с чем конкретно граждане обращаются к адвокатам, ФПА не ведет. И, надеюсь, никогда не будет вести, потому что есть такое понятие, как адвокатская тайна. Так вот, запрос конкретного доверителя к адвокату — это адвокатская тайна, и подробная статистика тут неуместна.
Тем не менее, очевидно, что сейчас значительное число обращений к адвокатам связано с появлением так называемого «пандемического законодательства», возникшего в условиях борьбы с пандемией и ее негативным влиянием на экономику. Гражданам нужна юридическая помощь, например, по вопросам применения льгот и выплаты пособий, предпринимателям – в связи с арендными отношениями, налогообложением, исполнением договорных обязательств.
— А вам хватает «мощностей», чтобы обработать все эти запросы? В стране достаточно юристов?
— Думаю, вопрос о том, хватит ли юридическому сообществу кадров, восходит к знаменитой фразе Диогена «Ищу человека». Напомню, мудрец так приговаривал, днем разгуливая с фонарем.
Так вот, вопрос количества юристов еще долго не должен быть проблемным. У нас много лет перепроизводство юристов. А вот вопрос качества — это совсем другое. Это еще Аркадий Исаакович Райкин подмечал. Но данный вопрос лишь косвенно связан с пандемией.