Что не хватает профессиональному сообществу арбитражных управляющих сегодня для того, чтобы избавиться от негативного и предвзятого отношения к себе? Когда процедуру банкротства перестанут считать чем-то пугающим, а арбитражников – дельцами, спешащими быстро обогатиться на своих клиентах? И как определить критерии честности арбитражников?
Главный редактор ДОЛГ.РФ Иван Рыков и арбитражный управляющий Павел Замалаев обсудили важнейшую для профессионального сообщества тему – Кодекс этики.
Иван Рыков: Павел, ты идеолог и инициатор проекта «Банкротства по-честному». Как эта идея пришла тебе в голову?
Павел Замалаев: Сопровождением процедур банкротства я занимаюсь достаточно давно, с 2003 года. За это время было много разных процедур. На какой-то период я из деятельности, связанной с сопровождением процедур выпадал, а потом, так совпало, я пошел учиться в Сколково и попал в среду людей, которые генерируют так называемые «экологичные идеи». Они на первое место ставят пользу миру, сообществу, как бы громко это ни звучало. Материальная выгода у ни х стоит на второй ступени.
И.Р.: Соглашусь, что и выгода важна, но главная идея – в том, чтобы приносить пользу.
П.З.: Да. И я подумал, как эти идеи и ценности наложить на ту деятельность, кот я занимаюсь. Я понял, что в целом к арбитражным управляющим как к профессионалам, да и к самой процедуре банкротства сложилось сугубо негативное отношение. То есть все считают, что банкротств — плохо, а арбитражники — все сплошь и рядом негодяи. У меня возникло желание эту ситуацию поменять. И инструментом для этого я избрал этот проект – «Банкротство по-честному». Цели его громкие и далеко вперед идущие. Одна из них – изменить отношение к арбитражным управляющим в лучшую сторону, вторая – повысить собираемость долгов, потому что по статистике сегодня собираемость в процедурах не более 5%.
И.Р.: Ситуация на рынке получается такая: в среде арбитражных управляющих очень много тех, кто попал сюда отчасти случайно, отчасти пришел за легкими деньгами. Они не гнушаются обманом и подставами. Даже друг друга арбитражные управляющие, бывает, очень легко подставляют ради кратковременной наживы. Ценностей нет. Получается, что паршивые овцы портят стадо.
П.З.: По ним и меряют, по ним и формируется мнение, к сожалению. О добрых, не побоюсь этого слова, делах управляющих мало сказано. Если мы сейчас в поисковик забьем «арбитражный управляющий», мы страничек 5-10 будем читать о том, кто и как нам поможет списать долги. Никто из арбитражников не говорит, что «я по мог возвратить столько-то миллионов или миллиардов». Все говорят о «100% гарантии списания долгов». А мы должны понимать, что за этими долгами всегда стоят живые люди.
И.Р.: Именно. Такой посыл — «давайте мы всех обманем» — привлекает к ним таких же обманщиков, как и они сами. В итоге эти же обманщики-клиенты и обманывают потом обманщиков-арбитражников. Скажу честно – когда ко мне приходит клиент и говорит, что я пришел списать долги и всех кинуть, я говорю – иди к конкурентам.
П.З.: Аналогично.
И.Р.: Честным быть выгодно в долгосрочной перспективе. Но каковы критерии честности? Кто скажет, что этот арбитражный управляющий — честный, а этот – нет? Это же субъективный критерий. Можно взять на себя ответственность сказать – этот аарбитражник нечестен. И потом не бояться нападок?
П.З.: Это абсолютно субъективно. Здесь я бы стал поступать так, как нас учат психологи – не говорить, что этот вот арбитражный управляющий плохой, потому что мы не знаем, кто он и не знаем всех обстоятельств. Мы можем констатировать, что именно в данной конкретной ситуации он поступил нечестно. За это мнение я готов брать на себя ответственность.
И.Р.: В рядах ОРПАУ (Общероссийский профсоюз арбитражных управляющих – Ред.) родилась хорошая идея Кодекса профессиональной этики. Идея недооценена. У меня была мысль ее довести до логического конца. Критерии, которые субъективно прописаны, должны быть поддержаны профессиональным сообществом. Должно быть голосование, и критерии должны быть приняты большинством голосов.
П.З.: Согласен. Мне кажется, это очень важный институт. Во всех цивилизованных правопорядках это есть. Не надо далеко ходить – есть Кодекс профессиональной этики адвоката. И это чуть ли ни самый основной документ, который регулирует его деятельность. Он, конечно, написан так, что к адвокату со стороны не подкопаешься, но это жизнеспособный инструмент. Удивительно, как в профсообществе до сих пор нет такого документа.
И.Р.: Дело в том, что пока никто на себя не взял смелость и силу довести его до логического конца. Я вижу так, что правила должны быть приняты профсообществом на голосовании. Отсутствие Кодекса мешает хорошим, честным управляющим работать. Почему честным быть выгодно? Нужно правильно это донести.
П.З.: Я понимаю коллег, которые находятся в тени – я тоже через это прошел. Мне тоже до какого-то момента было страшно об этом сказать прямо. Был страх остаться без клиентов. Но эффект появился на 100% обратный – ко мне начали приходить те клиенты, которые в общем-то разделяют те же самые ценности.
И.Р.: Я всегда говорю, что мои клиенты хорошие и порядочные люди, потому что я с другими не работаю.
П.З.: Есть ощущение, что со стороны бизнес-сообщества тоже созрел этот запрос. Все устали от этих списаний долгов, от этих схем, все хотят нормально и честно работать. Потому что если не по-честному, если с «кидаловом», в следующую сделку, в каждую транзакцию будет заложено это «кидалово». В экономике в принципе, в теории транзакционных издержек это повышает те самые транзакционные издержки. Отсутствие доверия субъектов друг к другу. Он понимает, что раз в пять сделок его кинут. Потому на пять сделок, но должен эту сумму, на которую его кинут, размазать тонким слоем.
И.Р.: Предположим, что мы сможем рассказать профессиональному сообществу, зачем нам нужен Кодекс профессиональной этики, и основной упор сделать как раз на раскрытие критериев честности. Предположим, коллеги проголосуют. Решение в любом случае надо принимать комиссионно. Далее – практика. Приходит человек и заявляет, что вот этот арбитражный управляющий поступил неправильно. Мы понимаем, что не имеем юридических возможностей повлиять на ситуацию – и не надо. Наша задача может заключаться в обеспечении прозрачности.
П.З.: Разобрать ситуацию и выразить профессиональное независимое мнение. А может быть, к нам с такой ситуацией придет и сам управляющий, к которому предъявляют необоснованные претензии.
И.Р.: Наверное, наш инструмент это как раз публичность информации. Я уверен, что перед тем как его внедрять, будет самый сложный период – волна общественного непринятия. Сначала идею отрицают, потом с ней спорят, потом принимают, а потом удивятся – как жили без нее? Ты готов пройти этот темный период?
П.З.: Да.
И.Р.: Я думаю, это будет прекрасным началом для повышения прозрачности на рынке.
П.З.: Возможно, это трансформируется в институт саморегулирования.
