Восьмого мая Дональд Трамп в очередной раз поговорил с королем Саудовской Аравии Сальманом Бен Абдель Азиз Аль Саудом по телефону. После этого Эр-Рияд заявил о сокращении добычи на 1 млн баррелей в сутки (б/с) дополнительно к уровню (2,508 млн б/с), который был зафиксирован в соглашении ОПЕК+.
Хронологически все выглядело так: в пятницу Трамп говорит с королем. В понедельник Министерство энергетики Саудовской Аравии приказывает Saudi Aramco снизить добычу в июне на дополнительные 1 млн б/с.
«Вслед за», как известно, вовсе не означает «из-за». Хронологическая последовательность сама по себе ничего не доказывает. Но в данном случае есть дополнительные маркеры.
По итогам телефонных переговоров глав США и Саудовской Аравии представитель Белого Дома Джадд Дир заявил: «Лидеры двух государств согласились, что стабильность на мировых энергетических рынках очень важна, и подтвердили прочность сотрудничества США и Саудовской Аравии в сфере обороны».
Кто знаком с дипломатическими нормами, тот понимает, что вторая часть заявления Дира является ключевой. А если вспомнить, что накануне сделки ОПЕК+ (2 апреля) Трамп угрожал наследному принцу Бен Сальману выводом американских войск из Саудовской Аравии, то ситуация и вовсе становится кристально прозрачной. По информации Reuters, Бен Сальман был поражен ультиматумом Трампа, попросив даже своих помощников выйти из комнаты, чтобы обсудить ситуацию тет-а-тет.
В абсолютной военно-политической зависимости Эр-Рияда от Вашингтона ничего нового нет. Тут важен накал страстей, которые кипели перед заключением сделки. Понятно, что Вашингтон поставил на место заигравшийся в демпинг Эр-Рияд, который к тому же пытался воспользоваться срывом сделки, скупая на низком рынке пакеты акций европейских компаний, таких как ENI и Total. Понятно, что США действовали по ситуации, исходя из своих национальных интересов. Понятно, что и очередное (внеплановое) сокращение добычи Саудовской Аравией могло быть вызвано теми же причинами.
Чтобы понять все это, достаточно просто посмотреть на ситуацию в сланцевой отрасли США, где все отчетливее проявляется угроза повального банкротства. Единственный вопрос — почему саудиты по-прежнему пытаются представить себя главными архитекторами стабилизации нефтяного рынка. Хотя и это тоже понятно.
Формально Россия и Саудовская Аравия взяли на себя равные обязательства по сокращению добычи (2,5 млн б/с). А неформально Россия внесла самый существенный вклад в сокращение мирового экспорта. Как так получилось?
Во-первых, равное сокращение России и Саудовской Аравии рассчитано от равного уровня добычи в 11 млн б/с. При этом Москве пришлось сокращать реальные объемы, а Эр-Рияду — фиктивные. Когда саудиты после мартовского демарша запустили демпинговую атаку на рынок, в бой под прикрытием якобы роста добычи были брошены все саудовские стратегические резервы.
Проще говоря, рост саудовской добычи до 12 млн б/с в апреле носил словесный характер. Росла не добыча, а объемы экспорта. Соответственно, после заключения новой сделки в рамках ОПЕК+ саудиты сократили также не добычу, а объем изъятия нефти из своих без того облегчившихся запасов.
Во-вторых, вопросы вызывает сам принцип соглашения ОПЕК+, опирающийся на уровень внутренней добычи. Точкой отсчета справедливого соглашения по обеспечению рыночного баланса должна служить не добыча, а объем экспорта. В конце концов, ОПЕК — организация стран-экспортеров, а не стран-производителей нефти.