Вместо увеличения разрыва между богатыми и бедными страна может получить тотальный кризис доходов
Вице-премьер Татьяна Голикова ранее указывала на специфическую проблему неравенства, связанную с переходом экономики на инновационные рельсы. Фото РИА Новости
Наступления экономического кризиса в мире ожидали, подразумевая, однако, «обычный» – циклический кризис. Но случился удар иного рода, связанный с пандемией, к чему власти – не только в России – оказались концептуально не готовы. Нет четкого ответа ни на один возникающий вопрос: ни о сценариях пандемии, ни о траектории выхода из кризиса, ни о том, надо ли сохранять прежнюю структуру экономики или пора создавать новую – и если да, то какой ценой. В переломный момент иначе звучат и те застарелые проблемы, которые не были решены до пандемии, – например, проблема неравенства.
Социально-экономическое неравенство остается ключевой проблемой для большинства жителей многих стран – вне зависимости от того, идет речь о развивающихся государствах или развитых. Это показало глобальное исследование холдинга «Ромир» и GlobalNR, проведенное весной 2020 года в десяти странах среди более чем 7 тыс. респондентов. В частности, им был задан вопрос о том, считают ли они разрыв между богатыми и бедными большой проблемой в своей стране.
«Топ-3 стран, где жители чаще всего утвердительно отвечали на вопрос, – это участницы БРИКС: Индия, Бразилия и Россия (86, 85 и 84% соответственно). «В Китае и ЮАР мониторинг не проводился, – пояснили исследователи. – При этом даже в государствах с развитой экономикой преобладают те, кто считает разрыв между богатыми и бедным серьезной проблемой». Так, в Германии и Великобритании утвердительно на вопрос ответили 70% респондентов, а в США – 65%.
«Проблема разрыва между богатыми и бедными не нова», – признает президент исследовательского холдинга «Ромир» Андрей Милехин. Ранее декан экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Александр Аузан напомнил в своем выступлении, посвященном экономике в условиях пандемии, что «та повестка дня, которая образовалась в мире к началу 20-х годов XXI века, не очень устраивала правительства: две проблемы в разных частях света поднялись как центральные – проблема социального неравенства и проблема изменения климата». Именно эти угрозы обсуждались как ключевые, в частности, на Всемирном экономическом форуме в Давосе в начале года. Теперь, по словам Аузана, произошло замещение повестки. Однако замещение не означает устранения застарелых проблем. Это означает другое: что указанные проблемы теперь «звучат» иначе и требуют, судя по всему, иных подходов к решению, чем те, которые могли быть предложены до пандемии.
Тот кризис, который сейчас переживает мир в целом и Россия в частности, стал шоком во многом потому, что именно к такому варианту развития событий власти не были готовы.
«Большинство стран пытаются применить те же меры, которые использовали для преодоления кризиса 2008–2009 годов. Но это не всегда эффективно. Еще в декабре wпрошлого года мир ждал кризиса, подразумевая «обычный» – циклический. Пандемия же втолкнула нас в структурный кризис», – сообщила в беседе с «НГ» доцент Российского экономического университета им. Плеханова Ольга Лебединская.
По словам эксперта, «экономика выхода из пандемии требует прямо противоположных мер – одновременное стимулирование спроса и предложения». «Разрешением структурного кризиса должно стать банкротство неэффективных фирм, но пойдут ли страны на это? Экономический кризис в результате пандемии может пойти по сценарию, противоположному тому, к которому готовятся правительства и центробанки ведущих стран, – предполагает экономист. – И о стагфляции (то есть о сочетании экономического спада и инфляции) мы будем говорить гораздо чаще, чем об инфляции». Люди будут беднеть по двум причинам: из-за роста цен и снижения доходов в результате падения производства.
Четкого ответа на вопрос о том, по какой траектории будет выходить из кризиса экономика – и мировая, и в каждой отдельно взятой стране, – нет. Будет ли это модель V-образного отскока или U-образного постепенного восстановления? Или нас ждет L-образный вариант, предполагающий, что после падения экономика останется лежать на дне без надежд на прежние драйверы роста в виде инвестиционного и потребительского спроса?
Мир оказался в концептуальном тупике, выход из которого нащупывается в режиме реального времени, ошибки неизбежны, и при этом нет надежд на те решения, которые казались эффективными раньше. Это же относится к социальным проблемам. В сложившихся условиях уместнее говорить уже не о том, что в мире будет нарастать неравенство, а о том, что тектонические сдвиги коснутся всех – падение доходов станет повсеместным, затронет по цепочке всех, и предпосылок для восстановления прежнего уровня жизни пока не наблюдается.
«Особенность текущей ситуации состоит в том, что под основным ударом оказались граждане со средним уровнем доходов и не работающие в бюджетном секторе. То есть те, чьи доходы напрямую зависят от уровня экономической активности в стране. Текущий локдаун лишил этих людей возможности зарабатывать, и никакие меры поддержки не способны компенсировать их потери», – сказал «НГ» заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв.
«Сейчас это явление коснется развитых стран, где средний класс исчезает и постепенно переходит в категорию бедняков, а вчерашние бедные становятся нищими. Это общемировой процесс, – пояснил первый вице-президент «Опоры России» Павел Сигал. – Что касается текущего кризиса, то уже сейчас понятно – его последствия сравнимы с глобальной войной, если смотреть на показатели падения ВВП в развитых странах».
В то же время Лебединская уточняет: «Возможность удаленной работы во время карантина сильно коррелирует с уровнем дохода и сокращается по мере его снижения. В первую очередь это касается белых воротничков».
По ее словам, неравенство, связанное с возможностью работать удаленно, ярко выражено географически, в том числе в нашей стране. «У многих работников выбора (здоровье или работа) фактически нет: в районах, где доход, образование и качество жилья хуже, работники чаще задействованы в сферах с частичной занятостью и с меньшей вероятностью могут работать удаленно», – пояснила она.
По уточнению Широва, гораздо опаснее будет не краткосрочный обвал доходов, а сохранение стагнации в уровне жизни в последующие годы. «Уровень неравенства зависит от социальной структуры общества, – сказал гендиректор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев и уточнил: – Для преодоления неравенства нужно не разрушение, а созидание».Так что еще один вопрос текущего кризиса: необходимо ли нам спасать прежнюю структуру экономики или надо создавать предпосылки для новой – и что тогда понимать под обновлением? Кто, какие отрасли и предприятия будут в новом авангарде? И какой будет цена их успеха?
В российском правительстве ранее уже указывали на специфическую проблему неравенства, связанную с переходом экономики на инновационные рельсы. «Высока вероятность усиления дифференциации по уровню доходов в зависимости от уровня образования в связи с переходом к инновационным технологиям производства, механизации и компьютеризации большинства рабочих мест», – сообщала в прошлом году на Гайдаровском форуме вице-премьер Татьяна Голикова. В то же время такие изменения в структуре рабочих мест могут, по ее уточнению, привести и к высокой конкуренции среди работников с высшим или средним профессиональным образованием.
Продолжение темы