Перспективы коллективного иска пока туманны
По данным Банка России, от неправомерного использования инсайдерской информации и манипулирования рынком акций авиакомпании «Трансаэро» со стороны бывших владельцев пострадали около 2 тыс. частных инвесторов. Они приобрели ее акции в период недобросовестной «распродажи» пакета. Возместить ущерб, полагают в Банке России, можно попытаться при помощи института коллективного иска. Однако выиграть такой суд будет крайне сложно, считают эксперты, а взыскать средства в случае победы — практически невозможно.
В четверг, 27 июня, директор департамента противодействия недобросовестным практикам Банка России Валерий Лях заявил, что пострадавшими в результате манипулирования акциями «Трансаэро» в конце 2016 года (см. “Ъ” от 27 июня) являются более 2 тыс. человек.
Величина убытков, которых избежали манипуляторы, оценивается ЦБ в 200 млн руб., что примерно совпадает с оценкой убытков, полученных этими инвесторами.
«В скором времени в России начинает использоваться институт коллективных исков. В случаях, связанных с манипулированием рынком, неправомерным использованием инсайдерской информации, он будет одним из способов для граждан претендовать на восстановление полученного ущерба»,— заявил господин Лях.
Однако юристы оценивают вероятность успеха в случае подачи такого иска как низкую. «С точки зрения защиты групп инвесторов на рынке ценных бумаг мы находимся далеко от развитых стран»,— констатирует управляющий партнер АБ «Павел Хлюстов и партнеры» Павел Хлюстов. По его словам, прежде всего будет очень сложно доказать вину бывших владельцев «Трансаэро», поскольку подтверждающего ее приговора нет. На текущий момент материалы только переданы в правоохранительные органы. «Чтобы доказать использование инсайда на рынке, надо установить связь между инсайдером и участником рынка, совершающим сделки. Важно найти формальные связи, корпоративные в том числе, или следы коммуникации — переписку, телефонные разговоры, встречи, а также доказать передачу инсайдерской информации»,— рассуждает советник, руководитель практики банкротства и финансовой реструктуризации международной юрфирмы «Ильяшев и партнеры» Дмитрий Константинов. По его словам, если речь идет о манипулировании рынком, «то необходимо установить, что действия конкретных участников оказывали влияние на рынок и достигали конкретной цели». Однако, напоминает он, следует помнить, что ЦБ использует свое представление о происходящем на рынке, суды — судейское усмотрение, а правоохранительные органы — результаты оперативно-разыскной работы. Поэтому предсказать итоговую правовую оценку данного кейса почти невозможно.
Кроме того, указывает господин Хлюстов, суд наверняка будет учитывать добровольность и осознанную мотивацию сделок инвесторов с бумагами предбанкротной компании.
Акции «Трансаэро» были переведены из первого уровня листинга в третий еще 20 октября 2015 года, напоминает директор Ассоциации развития финансовой грамотности Андрей Паранич. «Было очевидно, что эти бумаги представляют собой крайне рискованный актив. Инвесторам, вдохновленным позитивными заявлениями руководства компании, стоило учитывать этот факт»,— говорит он.
Однако если суд все же примет решение в пользу миноритарных акционеров, взыскать ущерб с компании-банкрота будет практически непосильной задачей, отмечают эксперты. Компания в последний раз раскрывала свои финансовые показатели в 2015 году, и тогда ее обязательства составляли 207 млрд руб., из них финансовая часть составляла не менее 160 млрд руб., напоминает начальник управления операций на российском фондовом рынке ИК «Фридом Финанс» Георгий Ващенко. Отрицательный капитал уже тогда составлял 52 млрд руб., что сопоставимо с полугодовой выручкой. В конце 2017 года появились сообщения, что долг (с учетом того, что какую-то часть обязательств компания гасила в процессе банкротства) вырос до 329 млрд руб., что в 145 раз превышало размер ее активов. «Пока сумма претензий к бенефициарам банкрота рекордная, около 182 млрд руб.»,— констатирует господин Ващенко. Поэтому взыскать с них что-либо будет крайне затруднительно, поскольку с большой долей вероятности активов в России у них уже не осталось, резюмирует господин Хлюстов.