Насколько легко избавиться от долгов
Стать в России банкротом не так-то просто. Накопить долгов на 500 тыс. руб. и не платить по ним — мало. Нужно найти управляющего, поднатореть в юриспруденции, найти деньги на саму процедуру. Те, кто ее прошел, больше в кредиты не играют. Но их опыт мало кого останавливает — количество желающих обанкротиться стремительно растет.
На профильных форумах, где должники обсуждают самую горячую для них тему — как избавиться от долгов, два года назад почти не встречалось рекомендации «подавай на банкротство». Сейчас же таких советчиков там пруд пруди. Мало кто из них представляет, чего стоит человеку пройти процедуру банкротства. Но идея избавиться от долгов и начать жизнь с чистого листа будоражит умы и советчиков, и должников.
Компании, рекламирующие услуги по сопровождению персонального банкротства, с недавних пор стали размещать видеоролики с отзывами клиентов. На видео немолодые люди, часто пенсионеры, рассказывают, как юристы компании помогли им пройти процедуру банкротства. Некоторые пытаются улыбнуться — видимо, чтобы подбодрить потенциальных клиентов. Но подбодрить получается плохо, рассказчиков выдает взгляд, о таком говорят: «глаза — как у побитой собаки».
Банкрот с юридической закалкой
Алексей Кравцов (фамилия изменена) совсем не пенсионер — ему 46 лет, живет в Санкт-Петербурге. Банкротом был признан месяц назад, и, по его словам, «на самом деле банкротство — это унизительная процедура».
История Алексея началась так же, как и у всех его товарищей по несчастью: взял в банке кредит, потерял работу, а поиски нового места затянулись. «Долги при этом копились, появились кредитные карточки — в общем, стандартная ситуация»,— вспоминает он. Хотел воспользоваться реструктуризацией, но понял, что долг вместо 700 тыс. руб. с хвостиком вырастет до 2 млн и растянется еще на десять лет. Тогда он решил побороться с долгами другим законным способом. Узнал про закон о банкротстве, прозондировал почву, нашел подкованного юриста, проконсультировался и в июне 2016 года подал заявление в суд.
«Поначалу, когда подаешь заявление, первое время чувствуешь, как будто ты снова человек»,— говорит Алексей странную фразу. Поясняет, что до этого ему каждый день звонили из банка с требованием вернуть долг. «До коллекторов, слава богу, дело не дошло — двери мне краской не мазали, окна не били, как одному моему товарищу. Но это очень тяжело, когда тебе звонят каждый день. И не важно, платишь ты сколько-то или нет»,— рассказывает он.
Зато после подачи заявления звонки прекратились. И, казалось бы, у должника есть возможность вздохнуть свободно. Однако ощущение это мнимое, потому что
Банкротство — процедура полностью бумажная, и определения и формулировки, которые использовались в отношении Алексея, ему самому видятся уничижительными. «Человек все это время чувствует себя как в тюрьме. Он зависим и все время находится под надзором»,— говорит он.
По словам Кравцова, человек, находящийся в процедуре банкротства по суду, по определению не имеет права вообще ни на что. Например, деньгами на банковском счете распоряжается арбитражный управляющий. «Ты можешь получать только 10–12 тыс. руб.— это прожиточный минимум, который установлен в регионе»,— рассказывает Алексей.
Все остальное, попадающее в поле зрения финансового управляющего или налоговой службы, изымается. «То есть работать смысла нет — официально, я имею в виду»,— поясняет Алексей. Поэтому, пока шла процедура банкротства, основную часть денег Кравцов получал в конверте. Однажды его работодатель допустил промашку, вернее, ошибся сам Алексей — ему перевели командировочные на банковский счет.
О том, что счет арестован, а все деньги с него изъяты, Кравцов узнал непосредственно перед вылетом в Москву, когда уже сидел в самолете. «У меня на руках не было ни копейки. Хорошо, друзья помогли выкрутиться»,— вспоминает он. Иначе мог бы застрять в чужом городе и ждать, пока его кто-то вызволит, потому что послать деньги на его имя тоже было нельзя. «Даже денежный перевод нельзя отправить: везде требуется паспорт, а все, что поступает на твое имя, изымается в конкурсную массу»,— поясняет Кравцов.
И особенно остро эта проблема проявляется в крупных городах, в первую очередь в Москве и Санкт-Петербурге, в маленьких населенных пунктах ситуация проще.
К тому же цена банкротства в Санкт-Петербурге и Москве может быть существенно выше, чем в регионах. «Госпошлина — 10 тыс. руб. (на самом деле она изначально была 6 тыс. руб., сейчас снижена до 300 руб.— “Ъ”), зарплата управляющего — 25 тыс. руб. из расчета на одну процедуру, а их две — реструктуризация и банкротство, потом необходимо подтвердить свою платежеспособность — еще 25 тыс. руб., внести на депозит суда плюс публикации в «Коммерсанте» и на Федресурсе. То есть человек должен иметь минимум 100–150 тыс. руб.»,— говорит Алексей Кравцов. Эти же суммы называют и арбитражные управляющие в качестве средней стоимости банкротства физлица.
Но это официальные траты — 100–150 тыс. руб., неофициально ценник может вырасти до 250–300 тыс. руб. и выше. Когда Алексей консультировался с юристами, он нашел, по его словам, компетентного и порядочного арбитражного управляющего. Кравцов обратился в СРО, где этот управляющий числился, чтобы там назначили вести банкротство именно его. Но СРО прислала другого. А когда Кравцов попросил назначенца отказаться от ведения процедуры в пользу выбранной им самим кандидатуры, управляющий сказал, что не против, только это стоит 150 тыс. руб.
Формально Алексей Кравцов не имел никакого имущества — вообще ничего, что можно было бы реализовать. «У меня, например, было жилье, которое я продал до банкротства, чтобы расплатиться с долгами, но полностью погасить их не удалось. Причем это было моим единственным местом жительства, которое по закону все равно не могли бы отобрать»,— говорит он.
Бизнеса не было, активов никаких. «И я, понимая, что в моем деле нет никаких подводных камней, махнул рукой и сказал: бог с вами, будете моим управляющим»,— вспоминает Кравцов.
Процедура банкротства состоит из нескольких этапов. «Сначала идет проверка документов, которые ты предоставляешь финансовому управляющему. И это вся собственность, что у тебя есть и которая была в течение последних трех лет до начала процедуры банкротства. Это называется реструктуризацией долгов, и на нее у меня, например, ушла почти половина срока. Следующий этап — это когда найдены или не найдены имущество и активы; если найдены, начинается их реализация. И уже тогда человека объявляют банкротом»,— рассказывает свою историю Кравцов.
Он несколько раз писал заявление, что Кравцов фиктивно брал кредиты, ничем эти заявления не подтверждая. «Естественно, я ничего не брал. Но я честно терпел это все, стиснув зубы, и предоставлял документы. Арбитражный процесс, он ведь полностью бумажный. Говорить там что-либо нет никакого смысла, только бумаги играют роль»,— рассказывает Алексей.
Что касается бумаг, у Кравцова был некоторый опыт: в свое время он занимался договорами, заключал и оформлял сделки по взаимозачету, а бартер в конце 90-х был в порядке вещей. «Для того чтобы всю процедуру пройти, нужно иметь недюжинную подкованность в юридических делах, уметь грамотно составлять документы и четко предоставлять их по первому требованию. Нужно быть очень собранным. И еще — уметь ждать»,— уверен Кравцов.
А ждать пришлось: процедура банкротства заняла год и девять месяцев. Максимального срока банкротства нет, и некоторые дела о признании финансовой несостоятельности физических лиц, инициированные после вступления в силу соответствующего закона в октябре 2015 года, не закончены до сих пор. Так что Кравцов уверен: ему еще повезло, он обошелся малой кровью.
Никаких кредитов он больше, естественно, не берет и брать не хочет. «Я бомж, я нигде даже не прописан в России. У меня временная регистрация. Единственное, что меня как-то даже грело во время банкротства, раз я все это прошел,— то, что я хоть и бомж, но непростой бомж»,— говорит Алексей Кравцов.
Управляющий-многостаночник
В 2016 году журнал «Деньги» опубликовал историю банкротства семьи из Котласа. Этот город в Архангельской области в 2016 году вышел в лидеры по числу персональных банкротств. Причиной этой «котласской аномалии» не в последнюю очередь стал арбитражный управляющий Виталий Непеин. На момент публикации он вел 174 дела о персональных банкротствах в Архангельской области и занимал первое место по количеству таких дел среди управляющих всей страны.
Когда в декабре 2016 года «Деньги» опубликовали статью о Непеине, его бурная деятельность уже сопровождалась конфликтами с госорганами. И управляющий не исключал, что его отстранят от дел. «Терпение у них лопнет, отправят на дисквалификацию»,— цитировало издание его слова. Так оно и случилось: последнее дело, которое выдает поиск в картотеке арбитражных дел Высшего арбитражного суда на фамилию управляющего, закончилось для него дисквалификацией на восемь месяцев.
За что его дисквалифицировали? «А ни за что!» — говорит Виталий Непеин. На момент дисквалификации у него было много клиентов: Непеин одновременно вел 304 процедуры банкротства физлиц по всей России.
Когда судьи в разных регионах не смогли вовремя остановиться, принимая решения о дисквалификации Непеина, дело было вовсе не в нем лично (хотя, может, и не без этого). Дело в том, что в конце 2015 года вступила в силу часть 3.1 статьи 14.13 КоАП, которая предусматривает применение дисквалификации арбитражного управляющего за любое повторное неправомерное действие при банкротстве. «А нарушения такие: например, публикуем мы в газете «Коммерсантъ» сообщения о банкротстве. И если ты на день с публикацией опоздал, это нарушение, штраф 25–50 тыс. руб.»,— рассказывает Виталий Непеин. По его словам, деньги за публикацию платит должник, бывает, что оплату он задерживает или банк переводит деньги днем позже. Но, если такое происходит второй раз в течение года, управляющего дисквалифицируют. «Вот и все нарушения!» — говорит Непеин.
При том количестве процедур, которые вел в 2017 году Непеин, незначительных нарушений избежать было невозможно. Но проблема в том, что именно эти санкции ударили по всем без исключения арбитражным управляющим в стране.
По итогам 2017 года Росреестр отчитался о том, что суды в том году в пять раз чаще дисквалифицировали арбитражных управляющих за нарушения в делах о банкротстве, чем в 2016-м: 246 решений о дисквалификации против 50. «И кого выгнали-то? Того, кто может работать на большом объеме! Кто понимает в этом что-то, профессионалов!» — возмущается Виталий Непеин.
Кто-то и сам ушел. В течение 2017 года из государственного реестра был исключен 961 управляющий, большинство — 633 — на основании личного заявления, говорит статистика Росреестра.
Для должников, которым уже не повезло, раз они проходят процедуру банкротства, это очередной удар в спину. Когда управляющего дисквалифицируют, суд должен утвердить нового. Те, что поопытнее, от банкротов-физлиц открещиваются. «Старики, кто давно работает, они утверждаться не хотят, потому что знают: если их дисквалифицируют, они без хлеба останутся»,— говорит Непеин.
Поэтому на процедуры, которые вел Непеин, и пришла молодежь — некоторые только что учиться закончили, получили статус арбитражных управляющих, стали членами СРО. Порядок такой: суды запрашивают кандидатуры у СРО. «Те запросили, молодежь клюнула. И они с июля прошлого года уже должны были завершить мои процедуры. Где-то три месяца оставалось, где-то полгода. А их тоже дисквалифицируют»,— рассказывает Виталий Непеин. И сейчас на его место назначают третьего, четвертого по счету управляющего.
Сам он, впрочем, не спешит восстанавливать статус арбитражного управляющего в СРО: «Я пока занимаюсь юридическими консультациями, сопровождением, готовлю должников на банкротство, готовлю документы — готовлю качественно, и народ в основном ко мне идет».
По протоптанной народом тропе за консультациями к Непеину потянулись арбитражные управляющие со всей России, которых назначают вести дела «физиков». Недавно звонил ему арбитражный из Хабаровска. «Говорит, спать не могу. Судья руки выкрутил»,— рассказывает Непеин. По его словам, судья предлагает арбитражному управляющему придумать свою версию, где бы там найти имущество. «И идет вот такое бесконечное перелопачивание информации. Буквально ни о чем. Но это же не предприятие с миллиардным оборотом, так-то подумать! Долг бывает 500–600 тыс. руб. А судья молотит и молотит. И есть процедуры, которые уже по два года по одному «физику» идут»,— продолжает он.
«Или вот другое дело,— вспоминает Непеин.— Пристала судья с шубой. Человек купил шубу жене, давно развелись, жена уехала. Судья пишет: верните шубу, продайте! Понимаете, до какого уровня дошло? Он кредит брал пять лет назад, давно с женой не живет, не знает, где она, детей нет. А вот судья пристала с шубой, и все тут! Мотали, мотали его с этой шубой, в конечном итоге освободили его от долгов». И таких случаев, по словам Непеина, очень много.
Должники, говорит Виталий Непеин, тоже не сахар, многие совсем неграмотные: «Приходит простой рабочий, он двух слов-то связать не может. Сидим с ним час, два. Он не понимает, как так получилось: брал 300 тыс. руб., платил, платил — набежало 500–600 тыс. И он даже не может проанализировать, просчитать все события, которые к такому результату привели».
А ведь именно на таких добросовестных должников — просто не очень удачливых граждан — и был рассчитан закон о банкротстве физлиц. Но как был он бесполезен для большинства изначально, так и остался.
В марте прошлого года Минэкономразвития разработало законопроект об упрощенной процедуре банкротства. «Год прошел, апрель уже — и тишина»,— говорит Непеин.
А главная-то дубина, отпугивающая управляющих от «физиков», считает Виталий Непеин,— это дисквалификация за повторное нарушение. Ее так и оставили в КОАП. «Дурь-то эту снимите! Это главное. Иначе все управляющие разбегутся,— говорит он.— Вот жду, смотрю: вдруг ситуация просветлеет на небосклоне?» Тогда, если санкции с управляющих снимут, начнутся массовые банкротства «физиков».
В ожидании миллионов
Банкротства физлиц и сегодня растут высокими темпами, но это в большей степени вызвано эффектом низкой базы: процедура в России только начала развиваться. В 2017-м число граждан-банкротов в РФ выросло в полтора раза: по статистике Федресурса, суды приняли 28 519 решений о признании граждан банкротами против 18 245 в 2016 году. Причем в прошлом году граждане становились банкротами в два раза чаще, чем компании. На первом месте в списке городов—лидеров по числу банкротов-граждан и банкротов—индивидуальных предпринимателей — Москва, затем идут Московская область и Санкт-Петербург.
Хотя, например, вице-президент Сбербанка Максим Дегтярев говорит, что «общее количество процедур банкротства граждан в стране, по нашим данным, уже превысило 80 тыс., из них с участием Сбербанка — более 31 тыс.».
И тем не менее, по оценкам аналитиков Объединенного кредитного бюро (ОКБ) и Федресурса, которые они обнародовали в начале этого года, процедурой в 2017-м воспользовались только 4,3% от общего количества потенциальных банкротов. Определение «потенциальные банкроты» аналитики распространяют на граждан, которые имеют долг в размере более 500 тыс. руб. и просрочку платежа более 90 дней хотя бы по одному кредиту. И если на 1 марта 2017 года таких граждан было около 664,5 тыс., то к 1 марта 2018 года их стало 702,8 тыс.
Начиная с суммы просроченного долга 500 тыс. руб. гражданина могут банкротить кредиторы. В отношении самого должника такого требования к минимальной сумме нет. Подобных заемщиков, имеющих просрочку свыше 90 дней по кредитам, еще в 2016 году было больше 7,5 млн. В 2017 году их количество превысило 8 млн, а на 1 марта 2018 года достигло почти 8,79 млн.
И это оценки численности должников только по банковским кредитам. А есть еще те, кто брал деньги по расписке, есть дела, по которым страховщики после аварии предъявляют гражданам регрессные иски. Таких, по оценкам Непеина, тоже очень много. Разбил роллс-ройс, страховка ОСАГО выплату не покрыла, страховщики предъявляют регрессный иск виновнику аварии — и будь добр, заплати, говорит он.
Таким образом, количество потенциальных банкротов в стране можно оценивать ближе к 10 млн. И судя по мартовским данным экспертов ОКБ, число заемщиков—потенциальных банкротов с просроченными на 90 дней кредитами растет довольно быстро. По всем без исключения кредитам — от кредитов в магазине до автокредитов и ипотеки.
