Думаю, что самым честным способом для определения победителя является голосование, поэтому я предлагаю каждому неравнодушному проголосовать за наиболее понравившееся дело. Ниже приводится краткая характеристика каждого дела-претендента и ссылка для ознакомления с полным текстом судебного акта (дела приводятся в порядке хронологии).
1. Дело о внутригрупповом займе
Вопрос права: вправе ли лица, являющиеся участниками (учредителями) должника, быть признаны конкурсными кредиторами на основании требований, вытекают из заемных правоотношений между ними и должником. Возможна более широкая постановка: должны ли аффилированные должнику лица (связанные с должником лица), чьи требования вытекают из гражданско-правовых отношений, иметь правовой статус отличный от ординарных (внешних) конкурсных кредиторов.
Фабула дела: истец, будучи мажоритарным участником должника, обратился с заявлением о включении задолженности по договорам беспроцентного займа в реестр требований кредиторов. Отказывая в удовлетворении заявления, нижестоящие суды пришли к выводу, что требование заявителя относится к внутрикорпоративным отношениям между должником и его участником, в связи с чем, его требование о возврате займов не может конкурировать с обязательствами должника, возникшими перед другими кредиторами, поскольку участники должника несут риск отрицательных последствий, связанных с его деятельностью. По этой причине истец может заявлять требования лишь на имущество, оставшееся после удовлетворения требований всех других кредиторов должника.
Правовая позиция ВС РФ: возможность признания лица конкурсным кредитором в деле о банкротстве обусловлена существом обязательства, лежащего в основании требования к должнику. Учредители (участники) юридического лица (должника) по обязательствам, вытекающим из такого участия, не могут являться его конкурсными кредиторами. К обязательствам должника перед его учредителями (участниками), вытекающим из участия в обществе, относятся обязательства, корреспондирующие корпоративным правам участников и регулируемые нормами корпоративного законодательства. Однако правоотношения, основанные на договорах займа, подлежат регулированию нормами гл. 42 ГК РФ, а не корпоративным законодательством. Вытекающие из данных правоотношений требования не носят корпоративный характер. Сам по себе факт того, что заимодавцем выступает участник должника, является недостаточным для вывода об отсутствии заемных отношений и направленности на реализацию внутрикорпоративных отношений.
Состав суда: И.А. Букина, Д.В. Капкаев, Г.Г. Кирейкова
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 06.08.2015 г. № 302-ЭС15-3973http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1358914
2. Дело о процессуальной консолидации кредиторов
Вопрос права: вправе ли миноритарные конкурсные кредиторы воспользоваться механизмом процессуального соучастия и объединить свою кредиторскую задолженность, включенную в реестр требований кредиторов, для достижения 10 % порога, установленного п. 1 ст. 61.9 Закона о банкротстве, позволяющего конкурсному кредитору обращаться с заявлением об оспаривании сделки должника.
Фабула дела: в рамках дела о банкротстве в процедуре конкурсного производства, конкурсные кредиторы должника обратились с заявлением о признании недействительными договоров, заключенных должником. Несмотря на тот факт, что совокупная сумма требований заявителей превышала 10 % от общего размера кредиторской задолженности, включенной в реестр требований кредиторов должника, заявление было оставлено без рассмотрения. Нижестоящие суды посчитали, что у названных лиц отсутствуют права на оспаривание совершенных должником сделок, поскольку размер кредиторской задолженности каждого кредитора в отдельности не превышает 10 % от общего размера кредиторской задолженности.
Правовая позиция ВС РФ: положения Закона о банкротстве, предусматривающие право оспаривания сделок должника конкурсными кредиторами, обладающими относительно небольшим размером требований к должнику, направлены на самостоятельную защиту последними своих законных интересов, в том числе в случае недобросовестного поведения конкурсного управляющего, уклоняющегося от совершения таких действий. При этом установленный Законом 10 % порог служит лишь ограничением для чрезмерного и несогласованного оспаривания сделок по заявлениям миноритарных кредиторов, что может нарушить баланс интересов участвующих в деле о банкротстве лиц, привести к затягиванию процедуры банкротства и увеличению текущих расходов. Возможность соединения требований нескольких кредиторов для достижения общих целей (признания незаконной сделки должника недействительной, пополнения конкурсной массы, максимального пропорционального погашения требований всех кредиторов) отвечает целям конкурсного производства и способствует эффективному восстановлению их нарушенных прав. Иной подход противоречит законодательному регулированию соответствующих правоотношений и ограничивает права добросовестных участников дела о банкротстве на судебную защиту.
Состав суда: Д.В. Капкаев, И.А. Букина, И.В. Разумов
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 10.05.2016 г. № 304-ЭС15-17156http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1437894
3. Дело о нерушимом обеспечении
Вопрос права: влечет ли прекращение обеспечительных обязательств (поручительства и залога, предоставленного третьим лицом) утверждение и исполнение мирового соглашения в деле о банкротстве, если мировым соглашением уменьшается объем основного обязательства, с учетом того, что кредитор возражал против заключения мирового соглашения, а согласно положениям п. 1 п. 1 ст. 352 и п. 1 ст. 367 ГК РФ поручительство и залог прекращаются с прекращением основного обязательства.
Фабула дела: в обеспечение обязательств заемщика третьим лицом было предоставлено поручительство и залог. В процессе процедуры банкротства заемщика, несмотря на возражения кредитора, судом было утверждено мировое соглашение, которым сумма задолженности перед кредитором была уменьшена в несколько раз. Сумма задолженности, установленная мировым соглашением, была полностью выплачена кредитору. Параллельно с делом о банкротстве заемщика, проходила процедура банкротства третьего лица, предоставившего кредитору поручительство и залог. Учитывая, что в силу п. 1 п. 1 ст. 352 и п. 1 ст. 367 ГК РФ поручительство и залог прекращаются с прекращением основного обязательства, конкурсный управляющий лица, предоставившего обеспечение, посчитал, что с исполнением заемного обязательства, обеспечительные правоотношения также прекратились, в связи с чем, исключил запись о требованиях кредитора из реестра. Кредитор обратился в суд с требованием о признании действий конкурсного управляющего незаконными. Нижестоящие суды разошлись во мнениях о влиянии мирового соглашения, изменившего объема основного обязательства, на сохранение поручительства и залога.
Правовая позиция ВС РФ: особенность правового регулирования банкротных отношений состоит в том, что само по себе заключение мирового соглашения при отсутствии воли всех кредиторов не противоречит действующему законодательству, устанавливающему в качестве критерия для принятия соответствующего решения необходимость получения большинства голосов от общего числа голосов конкурсных кредиторов и уполномоченных органов в соответствии с реестром требований кредиторов (п. 2 ст. 150 Закона о банкротстве). Указанное означает, что меньшая часть кредиторов, возражающих против заключения соглашения, может оказаться принужденной оставшимся большинством к уменьшению объема своих прав в отношении должника в целях восстановления платежеспособности последнего. Однако такое принуждение не должно затрагивать и изменять права и обязанности возражающего против утверждения мирового соглашения кредитора в его отношениях с иными лицами, в том числе когда такие отношения обеспечивают требование кредитора к должнику. Иной подход означал бы, что кредиторы, голосовавшие за утверждение мирового соглашения, имели бы возможность в одностороннем порядке, вторгаясь в имущественную сферу кредитора, оставшегося в меньшинстве, произвольно изменять соотношение его юридических прав и обязанностей с третьими лицами, что недопустимо (п. 1 ст. 310 и п. 1 ст. 450 ГК РФ).
В свою очередь, природа обеспечительных обязательств состоит в том, что кредитор, должник и гарантирующее лицо заранее осознают возможность неисполнения должником основного обязательства. Поэтому, выдавая обеспечение, поручитель (или залогодатель) принимает на себя все риски неисправности должника, в том числе связанные с банкротством последнего. В число указанных рисков входит и возможность принуждения кредитора в рамках процесса о несостоятельности к заключению мирового соглашения, с которым такой кредитор не согласен. С целью оградить себя от невозможности исполнения должником возложенных на него обязательств кредитор использует различные правовые механизмы. Одним из таких механизмов является заключение с третьими лицами обеспечительных сделок, страхующих кредитора от риска неоплатности должника. Поэтому освобождение в подобной ситуации поручителя (залогодателя) от ответственности противоречило бы самому смыслу обеспечительного обязательства как установленного на случай невозврата полученного блага. В связи с этим для применения положений п. 1 п. 1 ст. 352 и п. 1 ст. 367 ГК РФ предусмотренные данными нормами случаи прекращения основного обязательства должны, по общему правилу, охватываться волей действующего добросовестно и разумно кредитора (например, надлежащее исполнение, новация, получение отступного, зачет и т.д.). Отсутствие воли кредитора на изменение (или прекращение) основного обязательства ведет к ослаблению свойства акцессорности поручительства и залога (имущества третьего лица), обеспечение должно считаться сохранившимся.
Состав суда: И.А. Букина, Д.В. Капкаев, Г.Г. Кирейкова
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 14.06.2016 г. № 308-ЭС16-1443
4. Дело о процессуальном дедлоке
Вопрос права: вправе ли участник должника, в отношении которого открыто конкурсное производство, самостоятельно осуществлять права, предоставленные лицу, участвующему в деле, если корпоративный конфликт создает препятствия для избрания представителя участников должника.
Фабула дела: в связи с корпоративным конфликтом, затрудняющим избрание представителя участников должника, один из участников должника, обладающий 50 % долей в уставном капитале, обратился с апелляционной жалобой на определение суда, которым было удовлетворено заявление о включении задолженности в реестр требований кредиторов. Участник-апеллянт указывал на отсутствие задолженности перед должником и фиктивность документов, подтверждающих существование долга. Однако суд посчитал, что в силу ст. 2 и 35 Закона о банкротстве, участник должника не имеет права на обжалование судебного акта о включении требования в реестр, поскольку он не наделен полномочиями действовать от имени должника, в связи с чем, вернул апелляционную жалобу без рассмотрения.
Правовая позиция ВС РФ: Открытие конкурсного производства наделяет представителей учредителей (участников) должника правами лиц, участвующих в деле (п. 3 ст. 126 Закона о банкротстве), что позволяет им реализовывать предусмотренные законом процессуальные возможности. Представителем учредителей (участников) должника признается, в том числе лицо, избранное учредителями (участниками) должника для представления их законных интересов при проведении процедур, применяемых в деле о банкротстве (ст. 2 Закона о банкротстве). По смыслу положений законодательства о банкротстве целью ограничения непосредственного участия участников должника в деле о его несостоятельности и возможности осуществления ими каких-либо действий лишь через представителя является предотвращение несогласованного участия большого количества участников должника, обладающих относительно небольшими долями. В рассматриваемом случае участники должника обладают равными долями (по 50%) в уставном капитале. При этом возникший между ними корпоративный конфликт, на наличие которого ссылался апеллянт, существенно затрудняет инициированный последним выбор представителя для участия в процедурах банкротства должника. В такой ситуации отсутствие у апеллянта статуса представителя участников должника не должно препятствовать реализации его права на судебную защиту, в том числе и последовательное отстаивание своей правовой позиции против необоснованного, по его мнению, включения в реестр требования кредитора. Таким образом, возвращение апелляционной жалобы не только лишает участника права на судебную защиту, но и препятствует наиболее объективному рассмотрению обособленного спора при обеспечении баланса интересов кредиторов и должника, а также реализации их законных прав.
Состав суда: Д.В. Капкаев, И.А. Букина, Г.Г. Кирейкова
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 14.06.2016 г. № 304-ЭС15-20105
http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1447128
5. Дело о «кредиторе-перехватчике»
Вопрос права: может ли кредитор по просроченному денежному обязательству отказаться от частичного исполнения, предложенного третьим лицом в порядке п. 2 ст. 313 ГК РФ, если оно негативным образом влияет на правовой статус кредитора в процедуре банкротства должника.
Фабула дела: при рассмотрении судом первой инстанции обоснованности заявления кредитора о признании должника банкротом, третьим лицом было подано заявление о процессуальном правопреемстве на стороне заявителя по делу. В обоснование заявления третье лицо указало, что им в порядке ст. 313 ГК РФ было исполнено обязательство должника по погашению основной суммы долга, в связи с чем, на основании п. 5 ст. 313 ГК РФ к нему в порядке суброгации перешли соответствующие права кредитора (остальными требованиями кредитора, которые остались непогашенными являлись финансовые санкции). Возражая против требований третьего лица, кредитор указывал, что он своего согласия на суброгацию не давал, исполнение фактически не принимал, а перечисленные в порядке исполнения на расчетный счет денежные средства вернул третьему лицу. Однако нижестоящие суды отвергли доводы кредитора и произвели процессуальное правопреемство.
Правовая позиция ВС РФ: положения ст. 313 ГК РФ направлены, в том числе на расширение механизмов получения кредитором причитающегося ему по обязательству исполнения, то есть, по сути, на защиту его прав. Однако указанной норме не может быть дано такое толкование, в результате которого допускалось бы ущемление интересов самого кредитора против его воли. По смыслу п. 2 ст. 4 и п. 3 ст. 12 Закон о банкротстве для определения наличия признаков банкротства и в целях голосования на собрании кредиторов учитываются только требования по основному долгу; в силу прямого указания закона финансовые санкции для названных выше целей не учитываются. Таким образом, действия третьего лица по перечислению кредиторы суммы, составляющей основной долг общества, фактически были направлены на принудительный выкуп отдельных прав к должнику в целях получения либо контроля над ходом процедуры банкротства (так как предприятие являлось заявителем по делу), либо дополнительных голосов на собрании кредиторов, без несения дополнительных издержек на приобретение требований по финансовым санкциям (которые в силу п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве подлежат удовлетворению после погашения основной суммы задолженности и причитающихся процентов). По сути, третье лицо использовало институт, закрепленный ст. 313 ГК РФ, не в соответствии с его назначением (исполнение обязательства третьим лицом). В действиях бюро прослеживаются явные признаки злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ). В результате таких действий кредитор, будучи против своей воли лишен прав требования к должнику, утратил возможность влиять на ход процедуры несостоятельности, в связи с чем отказ кредитора в спорной ситуации от принятия предложенного третьим лицом исполнения должен считаться законным, а суброгация — несостоявшейся.
Состав суда: И.А. Букина, Е.Н. Зарубина, И.В. Разумов
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 16.06.2016 г. № 302-ЭС16-2049
http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1447860
6. Дело о хитром застройщике
Вопрос права: могут ли быть применены специальные правила § 7 главы IX («Банкротство застройщика») Закона о банкротстве в отношении лица, которое благодаря использованию различных «правовых схем» формально не подходит под понятие застройщика, но фактически им является.
Фабула дела: при разрешении вопроса о применении правил § 7 главы IX Закона о банкротстве, гражданине указывали, что заключенные между ними и кооперативом договоры по приобретению паев и последующее перечисление денежных средств должнику по договору инвестирования фактически прикрывали договоры долевого участия в строительстве, заключаемые при помощи кооператива (агента), продававшего квартиры от имени и в интересах должника. Гражданине также приводили доводы, что кооператив и должник аффилированы друг с другом; изначально кооператив был создан не в целях самостоятельного осуществления строительства, а для продажи будущих квартир в жилых домах, возводимых должником за счет привлеченных средств граждан; поступающие от продажи паев денежные средства переводились кооперативом в пользу должника для осуществления строительства, то есть фактически взаимоотношения по участию в финансировании жилого дома сложились именно между должником и физическими лицами. Отказывая в применении правил о банкротстве застройщика, суд апелляционной инстанции, сославшись на положения п. 1 ст. 201.1 Закона о банкротстве, исходил из того, что основными признаками застройщика для целей отношений несостоятельности являются привлечение лицом денежных средств или имущества участников строительства и наличие у такого лица обязательств по передаче жилых помещений. Поскольку должник денежные средства не привлекал и договоров с участниками строительства не заключал, у него не могли возникнуть обязательства по передаче квартир. Суды также указали, что обязанной стороной по договорам, на которые ссылаются физические лица, является кооператив, в связи с чем должник по настоящему делу не может быть признан застройщиком.
Правовая позиция ВС РФ: из анализа положений п. 1 ст. 201.1 Закона о банкротстве следует, что для признания за должником соответствующего статуса, помимо наличия общих признаков банкротства, необходимо соблюдение специальных условий. Вместе с тем, судам также необходимо учитывать цель законодательного регулирования соответствующего института, состоящую, в первую очередь, в необходимости защиты участников строительства от злоупотреблений застройщиков путем осуществления манипуляций с правовыми схемами привлечения денежных средств. Так, несмотря на то, что п. 2 ст. 201.1 Закона о банкротстве предусмотрена возможность признания застройщиком лица, не обладающего правами на земельный участок и объект строительства, указанное регулирование не исключает признания застройщиком и того лица, которое является правообладателем названных объектов, но денежные средства напрямую не привлекает. При обратном толковании механизмы, закрепленные § 7 главы IX Закона, являлись бы неэффективными и не обеспечивали бы достижение цели банкротства застройщика. Например, в тех случаях, когда единственным застройщиком в отношении одного объекта строительства признавалось бы лицо, исключительно привлекающее денежные средства и не имеющее прав на земельный участок или данный объект строительства, следовало бы прийти к выводу о невозможности применения положений ст. 201.10 и ст. 201.11 Закона о банкротстве (передача принадлежащих банкроту объекта незавершенного строительства или жилых помещений), закрепляющих ключевые институты защиты прав кредиторов несостоятельного застройщика. Поэтому законодатель во избежание толкования норм упомянутого параграфа в противоречии с целями правового регулирования предоставил судам возможность признавать сделки, заключенные участниками строительства с застройщиком и (или) с действовавшими в его интересах третьими лицами, притворными (п. 5 ст. 201.1 Закона о банкротстве), что в конечном счете позволяет верно квалифицировать состав и статус вовлеченных в процесс несостоятельности застройщика лиц.
Состав суда: И.А. Букина, И.В. Разумов, С.В. Самуйлов
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 22.08.2016 г. № 304-ЭС16-4218
http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1466348
7. Дело об упрощенном инициировании банкротства
Вопрос права: распространяются ли положения абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве, наделяющие конкурсного кредитора — кредитную организацию возможностью инициировать банкротство должника в упрощенном порядке (без вступившего в законную силу судебного акта, подтверждающего задолженность должника), на лицо, не являющееся кредитной организацией, но которое приобрело требования, являющиеся следствием реализации специальной правоспособности кредитной организации.
Фабула дела: кредитор обратился с заявлением о признании должника банкрота в упрощенном порядке, установленном абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве. В обоснование заявления кредитор указал, что задолженность должника возникла из кредитного договора и была приобретена им по договору цессии. Оставляя заявление без рассмотрения, нижестоящие суды указали, что кредитором не соблюдены положения п. 2 ст. 7 и п. 2 ст. 39 Закона о банкротстве, согласно которым у кредитора возникает право на обращение с заявлением о признании должника банкротом после вступления в законную силу решения суда о взыскании денежных средств. Суды подчеркнули, что кредитор не вправе ссылаться на положения абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве, поскольку такой специальный порядок предусмотрен только для кредитных организаций, статусом которой кредитор не обладает.
Правовая позиция ВС РФ: толкование абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве как обусловливающего возможность обращения с заявлением о признании должника банкротом (без представления судебного акта) только в связи с наличием у заявителя статуса кредитной организации являлось бы нарушением принципа равенства, поскольку предоставляло бы кредитным организациям ничем не обусловленные преференции при инициировании процедуры банкротства. В связи с этим в качестве критерия, допускающего возбуждение дела о банкротстве подобным способом, должен рассматриваться не сам статус кредитной организации, обращающейся с соответствующим заявлением, а реализуемая ею деятельность по осуществлению банковских операций на основании специального разрешения (лицензии) Банка России. Отличительная особенность предъявляемых кредитными организациями требований состоит в том, что эти требования, как правило, подтверждаются стандартными средствами доказывания, в связи с чем процесс доказывания их наличия и размера носит упрощенный характер. Поэтому сам статус заявителя по делу о банкротстве, чьи требования вытекают из подобного рода деятельности, не имеет решающего значения при возникновении вопроса о допустимости применения абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве. В таких случаях судам необходимо проверять, являются ли требования заявителя следствием реализации специальной правоспособности кредитной организации или связанными с ними требованиями (например, из обеспечительных сделок), и при установлении таковых — разрешать по существу вопрос об их обоснованности и введении процедуры несостоятельности. В частности, на требования, вытекающие из кредитного договора, распространяется диспозиция нормы, содержащейся в абз. 2 п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве. В связи с этим и с учетом закрепленного в п. 1 ст. 384 ГК РФ правила о переходе к цессионарию прав цедента в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права, у судов не было оснований для оставления заявления торговой компании без рассмотрения.
Состав суда: И.А. Букина, Н.А. Ксенофонтова, О.Ю. Шилохвост
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 12.10.2016 г. № 306-ЭС16-3611
http://www.supcourt.ru/stor_pdf_ec.php?id=1481168
8. Дело об эластичности (трансформации) залога
Вопрос права: возникает ли у залогодержателя права (требования) залоговое право в отношении денежных средств, поступивших на обычный расчетный счет (а не на специальный залоговый счет) должника-залогодателя в счет исполнения обязательств его контрагентов, права (требования) по договорам с которыми были заложены.
Фабула дела: между банком и заемщиком было заключено несколько кредитных договоров. В обеспечение исполнения обязательств были заключены договоры о залоге имущественных требований заемщика к его контрагентам, вытекающих из ряда договоров. В рамках дела о банкротстве заемщика, банк обратился с заявлением о включении в реестр требований кредиторов как обеспеченных залогом. Установив, что со дня заключения договоров залога на расчетный счет заемщика поступили денежные средства от контрагентов, права (требования) по договорам с которыми были заложены, нижестоящие суды посчитали, что требования банка подлежат включению в реестр требований кредиторов как обеспеченные залогом самих прав (требований), так и денежных средств, которые были или будет перечислены советующими контрагентами должника. Нормативной основой для указанного вывода послужили положения п. 2 ст. 368.6 ГК РФ, устанавливающий, что если иное не установлено договором залога, при получении от своего должника в счет исполнения обязательства денежных сумм залогодатель по требованию залогодержателя обязан уплатить ему соответствующие суммы в счет исполнения обязательства, обеспеченного залогом.
Правовая позиция ВС РФ: по смыслу пп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ имущество, переданное залогодателю-кредитору его должником, автоматически обременяется залогом. В силу прямого указания закона эта норма о трансформации залога не применяется в ситуации, когда исполнение осуществляется в деньгах. В свою очередь п. 4 ст. 358.6 ГК РФ устанавливает, что денежные суммы, полученные залогодателем от его должника в счет исполнения обязательства, требование по которому заложено, если это предусмотрено законом или договором залога требования, зачисляются на залоговый счет залогодателя, к которому применяются правила о договоре залога прав по договору банковского счета. Таким образом, согласно приведенным положениям гражданского законодательства, согласующимся с п. 5 ст. 358.9 ГК РФ, при уменьшении стоимости заложенного денежного требования вследствие надлежащего исполнения должником соответствующего обязательства в пользу кредитора-залогодателя, залогодержатель может приобрести другое залоговое обеспечение, тесно связанное с произведенной безналичной расчетной операцией, но лишь при наличии залогового счета, на который поступило денежное исполнение. В этом случае п. 1 ст. 358.9 ГК РФ новым заложенным объектом признает права по договору банковского счета, а не находящиеся на счете денежные средства как полагали нижестоящие суды. Кроме того, поскольку в п. 2 ст. 358.6 ГК РФ речь идет об обычном (незалоговом) обязательстве залогодателя вернуть полученную от своего должника сумму залогодержателю, при банкротстве залогодателя у залогодержателя в отношении этой суммы не возникает каких-либо преимуществ перед другими кредиторами залогодателя. Вместе с тем, в отсутствие залогового счета и определений об обращении взыскания, предусмотренных п. 2 ст. 18.1 Закона о банкротстве, с момента установления залогового требования в процедуре конкурсного производства (и соответственно с момента открытия конкурсного производства для залоговых требований, установленных в предшествующих процедурах) залоговый кредитор вправе претендовать на преимущественное получение предоставленного контрагентом должника денежного исполнения по заложенному требованию. Поэтому с названного момента конкурсный управляющий как лицо, осуществляющее исполнение судебного акта об обращении взыскания на заложенное требование, обязан открыть специальный банковский счет должника, указанный в ст. 138 Закона о банкротстве, для аккумулирования как денежных платежей по заложенному требованию, поступивших после открытия конкурсного производства, так и выручки от реализации заложенного требования (при его продаже в конкурсном производстве).
Состав суда: И.В. Разумов, Н.А. Ксенофонтова, О.Ю. Шилохвост
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 17.10.2016 г. № 305-ЭС16-7885
http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1482768
9. Дело о нищем должнике
Вопрос права: подлежит ли прекращению процедура банкротства гражданина, если у него отсутствует подлежащее включению в конкурсную массу имущество, за счет которого хотя бы частично может быть погашена кредиторская задолженность.
Фабула дела: суд признал обоснованным заявление гражданина о признании его несостоятельным (банкротом) и ввел процедуру реструктуризации долгов. Впоследствии выяснилось, что у гражданина отсутствует имущество, составляющую конкурсную массу, в связи с чем, производство по делу было прекращено. Нижестоящие суды пришли к выводу, что в ситуации, когда у гражданина отсутствует имущество, за счет которого хотя бы частично могла быть погашена накопившаяся задолженность по обязательствам, цель процедуры реализации имущества — пропорциональное удовлетворение требований кредиторов — становится недостижимой, это, в свою очередь, исключает возможность введения указанной процедуры, поскольку законодательство о банкротстве не направлено на решение задачи по списанию в судебном порядке долговых обязательств такого гражданина.
Правовая позиция ВС РФ: право гражданина на использование установленного государством механизма потребительского банкротства не может быть ограничено только на том основании, что у него отсутствует имущество, составляющее конкурсную массу. Один лишь факт подачи гражданином заявления о собственном банкротстве нельзя признать безусловным свидетельством его недобросовестности. Закрепленные в законодательстве о несостоятельности граждан положения о неосвобождении от обязательств недобросовестных должников, а также о недопустимости банкротства лиц, испытывающих временные затруднения, направлены на исключение возможности получении должником несправедливых преимуществ, обеспечивая тем самым защиту интересов кредиторов. Таким образом, устанавливается баланс между социально-реабилитационной целью потребительского банкротства, достигаемой путем списания непосильных долговых обязательств гражданина с одновременным введением в отношении него ограничений, установленных ст. 213.30 Закона о банкротстве, и необходимостью защиты прав кредиторов. Следовательно, вывод судов о том, что процедура реализации имущества банкротства сведется лишь к формальной констатации отсутствия у него имущества, завершению этой процедуры и автоматическому освобождению от обязательств, является ошибочным.
Состав суда: И.В. Разумов, Д.В. Капкаев, С.В. Самуйлов
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 23.01.2017 г. № 304-ЭС16-14541
10. Дело о судебном (принудительном) залоге
Вопрос права: может ли быть признан статус залогового кредиторам в рамках дела о банкротстве за лицом, которое приобрело права залогодержателя на основании положений п. 5 ст. 334 ГК РФ, устанавливающих, что если иное не вытекает из существа отношений залога, кредитор или иное управомоченное лицо, в чьих интересах был наложен запрет на распоряжение имуществом, обладает правами и обязанностями залогодержателя в отношении этого имущества с момента вступления в силу решения суда, которым требования таких кредитора или иного управомоченного лица были удовлетворены.
Фабула дела: в рамках дела о банкротстве за лицом был признан статус залогового кредитора. Нижестоящие суды сочли, что со дня вступления в законную силу решения арбитражного суда по делу, в рамках которого были приняты обеспечительные меры в виде наложения ареста на имущество должника, у кредитора возникло залоговое право в силу п. 5 ст. 334 ГК РФ. При этом обстоятельства, с которыми действующее законодательство связывает возможность прекращения залога (ст. 352 ГК РФ), не наступили. Возражения другого конкурсного кредитора о снятии ареста с имущества должника в связи с введением в отношении него процедуры наблюдения, отклонены судами как не имеющие правового значения.
Правовая позиция ВС РФ: в п. 5 ст. 334 ГК РФ законодатель лишь приравнял права взыскателя к правам залогодержателя, не указав на то, что в связи с введением запрета на распоряжение имуществом возникает полноценный залог. Как следует из буквального смысла указанной нормы, правила о возникновении прав залогодержателя действуют, если иное не вытекает из существа отношений залога. Однако иное (отсутствие прав залогодержателя) вытекает из существа отношений залога в ситуации несостоятельности (банкротства) должника. Так, в силу предусмотренного Законом о банкротстве (ст. 2, 18.1, 138 Закона) регулирования преимуществом по отношению к другим кредиторам в деле о несостоятельности обладают кредиторы, обязательства должника перед которыми по выплате определенной денежной суммы по гражданско-правовой сделке и (или) иному предусмотренному ГК РФ основанию, обеспечены залогом. По смыслу названных статей Закона о банкротстве при недостаточности имущества для распределения между всеми кредиторами должника подобный приоритет возникнет при ординарном залоге — залоге на основании договора либо закона (п. 1 ст. 334.1 ГК РФ), то есть когда используются стандартные гражданско-правовые меры обеспечения самого гражданского обязательства. Права же залогодержателя, указанные в п. 5 ст. 334 ГК РФ, возникают в большей части из процессуальных правоотношений (в том числе вследствие принятия судом обеспечительных мер), при наличии широкого усмотрения со стороны государственного органа (не являющегося стороной материальных отношений) как в вопросе об определении имущества, в отношении которого может быть наложен запрет, так в вопросе о том, имеются ли основания для введения запрета, определенные правовым актом, регулирующим процедуру ареста. Эти права могут быть реализованы лишь после вступления в силу решения, которым удовлетворены требования, обеспечивающиеся запретом. Следовательно, названные меры, по сути, выступают не способом обеспечения исполнения обязательства как такового, а являются особым механизмом, направленным на фактическую реализацию подтверждающего обязательство акта государственного органа о взыскании задолженности, и они действуют в рамках общих правил исполнения. Порядок же исполнения актов о взыскании задолженности с несостоятельного должника регулируется нормами законодательства о банкротстве, которые являются специальными по отношению к общим правилам исполнения. Закон о банкротстве исключает возможность удовлетворения реестровых требований, подтвержденных судебными решениями, в индивидуальном порядке и не содержит предписаний о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен арест. Наоборот, правоотношения, связанные с банкротством, основаны на принципе равенства кредиторов, требования которых относятся к одной категории выплат (п. 4 ст. 134 Закона о банкротстве), что, в свою очередь, не допускает введение судом, рассматривающим дело о несостоятельности, различного режима удовлетворения одной и той же выплаты в зависимости от формальных (процедурных) критериев, не связанных с ее материальной правовой природой (в зависимости от того, как будет разрешено ходатайство о наложении ареста). Поэтому запрет на распоряжение имуществом не порождает таких залоговых свойств, которые позволяют кредитору получить приоритет при удовлетворении его требований в процедурах банкротства.
Состав суда: И.В. Разумов, Д.В. Капкаев, Е.С. Корнелюк
Реквизиты и текст судебного акта: Определение от 27.02.2017 г. № 301-ЭС16-16279http://www.vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1521004