Банкротство юридических лиц
Предприятие, в отношении которого введена процедура банкротства, можно спасти. Для этого требуется законодательно разделить реабилитационные и ликвидационные процедуры. Однако законопроект о санации предприятий, внесения которого в Госдуму ждали до 1 декабря 2015 года, до нее так и не добрался
Cегодня закон о банкротстве юридических лиц — это «закон о смерти». На исходе ноября прошлого года появилась информация о новой версии документа, которая предполагала санацию предприятий. «Закон о жизни» планировали внести в Госдуму до 1 декабря. Но вместо этого 29 декабря парламентарии приняли ФЗ № 391, в котором нанесли удар по системе саморегулирования арбитражных управляющих (АУ), ужесточив требования к размеру компенсационных фондов СРО и имущественную ответственность как организаций, так и персонально управляющих. На начало 2016 года информации, сопряженной с версией закона о санации предприятий, ни в одном из разделов сайта Госдумы обнаружить не удалось.
Ликвидация вместо реабилитации
Законодательство работает не на восстановление платежеспособности предприятия-должника, а на признание его банкротом и последующую ликвидацию — такова консолидированная позиция профессионального сообщества, сформулированная на проведенном в конце года Уральском форуме арбитражных управляющих. Авторитетная конференция прошла в Екатеринбурге в четвертый раз, собрала более 200 участников из Уральского региона, Москвы, Санкт-Петербурга, Саратова, Тамбова, Владивостока, Крыма. По их мнению, действующая процедура банкротства порождает проблемы по всей стране. Они касаются как граждан, так и предприятий. Но если в первом случае это можно списать на переходный период (изменения в закон «О несостоятельности», касающиеся физлиц, вступили в силу 1 октября 2015 года, подробнее об этом см. «Взять с молотка»), то во втором нет: чем больше изменений вносят в текст документа от 2002 года, тем хуже он работает.
По данным заместителя руководителя управления ФНС по Свердловской области Константина Протасова, на 1 октября 2015 года в процедуре банкротства в регионе находилось около 1,1 тыс. предприятий, тогда как на 1 января 2009-го, в разгар предыдущего кризиса, таких было всего 520. При этом реабилитационных процедур катастрофически мало: в стадии финансового оздоровления — только одно предприятие (еще на 24 введено внешнее управление). В нынешних экономических реалиях количество компаний, которым светит банкротство, будет только расти. «Ситуация тревожная, — подчеркивает Протасов. — Практику надо менять общими усилиями».
— Нередко приходится слышать, что федеральный закон № 127 «О несостоятельности (банкротстве)» меняется слишком часто. И это действительно так. Изменения и дополнения исчисляются десятками. Но мне кажется, что мы пытаемся свалить на законодательство беды нашей жизни. Мало успешных восстановительных процедур… Мало оздоровленных предприятий… Но много ли случаев оздоровления в морге? — афористично ставит проблему директор Российского союза саморегулируемых организаций арбитражных управляющих (Москва) Игорь Липкин. — Процедура банкротства запускается тогда, когда больного, как правило, уже поздно лечить. И это беда не законодателей, а всех, кто такое законодательство использует. Если бы каждый человек регулярно проходил диспансеризацию, у нас не было бы запущенных болезней с необратимыми последствиями. Если бы мы также регулярно контролировали финансовое состояние предприятий, нам не пришлось бы говорить о том, что только восемь из ста предприятий, прошедших процедуру оздоровления, действительно выздоравливают. В таких условиях 8% — счастье.
Кто виноват
Не совсем «здоровы» и главные акторы процедуры банкротства — арбитражные управляющие.
— Во-первых, отсутствует объективно обоснованный размер вознаграждения, что заставляет АУ искать возможности его увеличения, — констатирует арбитражный управляющий из Москвы Иван Рыков. — Во-вторых, АУ зависим: на него влияют кредиторы, должник, уполномоченные, надзорные и правоохранительные органы, саморегулируемая организация. В-третьих, поскольку гарантий длительной работы в профессии нет, она привлекает не тех, кто желает заниматься легальным управлением всерьез и надолго, а искателей быстрых денег. В-четвертых, законом предусмотрена возможность оспаривания практически каждого действия АУ, а поскольку он работает в точке столкновения интересов, конфликтные ситуации возникают постоянно.
В итоге львиную долю времени и сил арбитражным управляющим приходится тратить на то, чтобы разбираться с жалобами кредиторов, большая часть которых необоснованна. Претензии пишутся поистине в промышленных объемах, поскольку их составители не несут никакой ответственности в случае отказа в их удовлетворении. Кредиторы таким образом оказывают давление на АУ. Последние в итоге чувствуют себя социально незащищенными.
Выход — в четком описании пределов полномочий и ответственности АУ и всех участников процесса оздоровления предприятий.
— В статье 20.3 закона о банкротстве есть определение целей деятельности арбитражного управляющего: он должен действовать «добросовестно и разумно, в интересах должника, кредиторов и общества», — цитирует Игорь Липкин. — Я не юрист, но, думаю, в российском праве нет другого такого субъекта, который имел бы столь всеобъемлющие цели и представлял столь противоречивые интересы.
Правоприменительная практика в сфере банкротства не способна преодолеть ликвидационный уклон и одно из наиболее негативных его последствий — контролируемые недобросовестные банкротства
Общество, к слову, за все время существования закона свои интересы так и не сформулировало. От его лица в собрании кредиторов, как правило, выступает Федеральная налоговая служба. Но она преследует государственные, но не общественные цели.
— Главная цель ФНС очевидна — выбить из предприятия все платежи, которые должен получить бюджет в виде налогов, — рассуждает Липкин. — Когда уполномоченный сотрудник налоговой службы такого-то района (как представитель государства) приходит голосовать на собрание кредиторов, он действует по инструкции, выданной ему в правительстве. Обсуждали ли в правительстве свою позицию? Боюсь, что нет. Поэтому уполномоченный сотрудник налоговой службы такого-то района делает все, чтобы деньги, которые должны попасть в казну, туда обязательно попали.
Налоги — это безусловно важно (особенно в условиях нарастающего дефицита бюджета). Однако задача процедуры банкротства — не только взыскать долги по платежам, но и сохранить рабочие места.
— У нас отсутствует государственная политика в отношении стратегических организаций, в отношении различных секторов экономики, и я не знаю, как наши коллеги из ФНС каждый раз умудряются формулировать позицию государства по каждому из вопросов, — недоумевает Игорь Липкин. — Закон о банкротстве предусматривает, что уполномоченный орган должен действовать с учетом интересов органов местного самоуправления (это критично, например, для моногородов и градообразующих предприятий). Но с 2002 года подобная практика так и не прижилась.
По консолидированному мнению профессионального сообщества, если арбитражный управляющий должен блюсти баланс интересов, то и выплата зарплаты сотрудникам проблемного предприятия, и текущие налоги, и удовлетворение требований других кредиторов должны обеспечиваться в равной степени. Чтобы этого достичь, вероятно, имеет смысл при ФНС в каждом регионе создать штаб, в который бы вошли АУ из СРО. Это помогло бы в каждом конкретном случае формировать грамотную общественную позицию.
Что делать
Профессиональное сообщество приняло по итогам обсуждения резолюцию, в которой наметило план действий.
Во-первых, следует инициировать концептуальную реформу законодательства о банкротстве с целью принципиального разделения реабилитационных и ликвидационных процедур. Они должны опираться на различные принципы, цели, механизмы и профессиональные компетенции арбитражных управляющих.
Во-вторых, необходимо провести оптимизацию количества государственных структур, осуществляющих различные публичные функции в рамках процедур банкротства (выработка государственной политики, нормативно-правовое регулирование, контроль и надзор, непосредственное участие в процедуре в качестве уполномоченного органа и пр.) путем воссоздания единого федерального органа исполнительной власти, осуществляющего все эти функции. Задачи, функции и полномочия данного государственного органа должны быть ориентированы не на ликвидацию, а на реабилитационные и иные восстанавливающие платежеспособность должников процедуры. Именно этому органу должна быть передана функция уполномоченного органа, которая в настоящее время возложена на Федеральную налоговую службу.
В-третьих, следует усовершенствовать институт страхования гражданской ответственности арбитражных управляющих, исчерпывающе установить на законодательном уровне прозрачные правила такого страхования, величину применяемой страховой премии и механизм компенсации арбитражным управляющим уплаченных страховщикам сумм.
Нужно менять специализацию арбитражных управляющих — превращать их из патологоанатомов если не в педиатров, то хотя бы в терапевтов
А главное, в продолжение образного сравнения Игоря Липкина, думать надо не только о том, как сделать эффективной реабилитацию, сколько о том, как обеспечить профилактику. Лучше, чтобы лечение не понадобилось вовсе. А если все-таки понадобилось, то оно должно быть быстрым и эффективным, без негативных последствий для предприятия, его работников, деловых партнеров, поставщиков и потребителей, ну и государства, конечно, которое получает с этого предприятия налоги.
Попытки перейти от лечения к профилактике предпринимаются. Сделать надо много. А начать с того, что назвать закон правильно: пока у нас закон о несостоятельности (банкротстве), то есть о смерти, а должен быть — о жизни. Надо искать инструменты недоведения предприятия до банкротного состояния.
— Задача любого государственного органа и государства в целом — не допускать состояния, когда предприятие уже очень проблематично спасти. Для этого надо иметь четко отстроенную, эффективно работающую систему мониторинга финансового состояния. Надо не спасать, а создавать условия, при которых невозможна ситуация якобы внезапного обнищания предприятия. Надо вести тщательный мониторинг финансового состояния по крайней мере системообразующих предприятий — тогда не окажется, что к моменту подачи заявления на банкротство у предприятия нет ничего, кроме забора — все активы, все имущество, все деньги куда-то ушли, — итожит Игорь Липкин. — А для этого нужно, чтобы закон о санации все-таки пришел в Госдуму и, пройдя все процедуры, был бы принят и заработал.
Между тем, как указывает руководитель представительства НП СРО АУ «Северная Столица» по Свердловской области Евгений Исаков, принятые в конце 2015 года нормативные акты оказались направлены не на совершенствование цели и содержания закона «О несостоятельности (банкротстве)», а на дискредитацию профессии арбитражного управляющего и собственно понятия саморегулирования в этом секторе экономики. Ужесточение гражданско-правовой и административной ответственности в отношении арбитражных управляющих (как «виновников» всех бед, недостатков и просчетов в деле о банкротстве), возможность дисквалификации за неявные просчеты и ошибки, несоразмерное трудозатратам вознаграждение, скорее всего, приведут к исчезновению профессии арбитражного управляющего и, как следствие, коллапсу в сфере ликвидации нежизнеспособных предприятий. И уже сегодня можно наблюдать беспрецедентное объединение арбитражных управляющих с целью создания профсоюза. И это в профессиональной среде, все участники которой по природе «одиночки».
Дополнительные материалы:
| Ориентирован на ликвидацию Эксперты о законе о банкротствеКонстантин Протасов, заместитель руководителя УФНС по Свердловской области:— Одна из основных проблем — неоправданное затягивание сроков конкурсного производства: в 34% процедур это свыше двух лет, есть процедуры, которые длятся больше десяти лет. Нужно ограничивать сроки хотя бы двумя годами: если конкурсное производство длится очень долго, оно теряет смысл, что-то получить по результатам практически нереально. Владимир Винницкий, член Общественной палаты РФ: — Мы все заинтересованы в обеспечении экономического, а стало быть, и социального спокойствия в нашей стране. Стагнация малого и среднего бизнеса вызывает тревогу не только в обществе, а уже и в высших слоях государственного управления. Существующая процедура банкротства не устраивает практически никого — ни кредиторов, ни должников, ни тем более государственные органы. Общественная палата Свердловской области и федеральная Общественная палата не раз возвращались к этому вопросу. В прошлом году мы общими усилиями остановили поспешное введение банкротства физических лиц. И продолжим эту работу. Мы должны сделать все для того, чтобы процедура оздоровления стала основной целью. Владимир Рождественский, руководитель партнерской группы НП СРО независимых арбитражных управляющих «Дело»: — Институт банкротства в России постоянно подвергается изменениям: 61 изменение внесено только федеральными законами, и это без учета изменения правил регулирования в банкротстве иными нормативными актами, принятыми различными органами и ветвями государственной власти. Арбитражный управляющий уже давно, перечитав норму, не применяет ее прямо, а сразу ищет толкование, данное многочисленными пленумами, постановлениями, иными прецедентами. И не дай бог ему ошибиться в квалификации нормы во времени, пространстве или с учетом местной специфики. Дмитрий Лазарев, руководитель представительства НП СРО АУ «Московская саморегулируемая организация профессиональных арбитражных управляющих» по Свердловской области — Действующее законодательство показало недостаточную эффективность механизма предупреждения банкротства и реализации реабилитационных процедур, направленных не на признание должника банкротом и последующую его ликвидацию, а на восстановление платежеспособности должника. Сегодня в большинстве случаев выгоднее обанкротить предприятие, нежели его оздоровить. И при современном состоянии института банкротства практически нет лиц, заинтересованных в реабилитации должников, к началу проведения процедур банкротства большинство должников и кредиторов уже ориентированы именно на ликвидацию хозяйствующего субъекта. И эту ситуацию нужно исправлять. |
| Закон и судебная практика
— Очевидно, что теме банкротства нужен «санационный передел». Могут ли арбитражные управляющие региона влиять на этот процесс? Каков КПД конференции? — Конференция задумывалась как трибуна для арбитражных управляющих, а потом стала центром выработки позиции профессионального сообщества, призванным донести ее, в том числе конструктивные предложения по реформированию законодательства, до государственной власти. Про КПД сложно говорить: он определяется не нашей позицией, а законом о банкротстве и судебной практикой. Законодательство — это работа Государственной думы, а судебная практика — это практика Верховного суда. Те, кто приходит к нам на конференцию, — только правоприменители, то есть позицию они формируют исходя из положений закона и судебной практики. Чиновники действуют по инструкции, в некоторых случаях по шаблону. И в этом случае на региональном уровне мы можем только предлагать: хотя статус нашей конференции всероссийский, решения принимаются в Москве. Так, и резолюцию, и развернутые предложения предыдущей конференции мы отправили в Минэкономразвития. Есть «дорожная карта» правительства РФ по банкротству, по ней тема банкротства как раз в компетенции министерства экономического развития Российской Федерации. Но обратной реакции не было. Поэтому в 2015 году мы по максимуму пригласили представителей не только государственных органов, но и организаций, которые могут помочь в донесении позиции профессионального сообщества, конкретных предложений в федеральный центр. В работе конференции приняли участие представители Общественной палаты РФ и Агентства стратегических инициатив. И наши предложения были услышаны: вопросы банкротства были включены в новую «дорожную карту» АСИ, планируем участие в работе над «картой» в качестве экспертов. Мы надеемся, что общими усилиями закон о банкротстве все-таки будет принят в новой версии, станет законом о санации. А пока лоббизм крупного бизнеса ощущается очень сильно. На судьбу предприятий среднего и малого бизнеса внимания обращают явно недостаточно. — К тому же в октябре заработали нормы закона, касающиеся банкротства физлиц, и внимание переключилось на долговые проблемы граждан. Хотя проблемы предприятий куда острее — это еще и рабочие места… — И налоги. Государство должно быть заинтересовано в спасении всех предприятий — и больших, и малых, потому что все они и рабочие места людям дают, и казну деньгами обеспечивают. Это вроде бы очевидно, но почему-то многие здравые идеи, которые перед началом реализации дорожных карт присутствуют, на выходе пропадают. — А может быть, это проявление нестыковок? За дорожную карту отвечает Минэкономразвития, за сбор денег — ФНС. Конфликт интересов неизбежен. — У нас сейчас три государственных органа отвечают за реализацию государственной политики в сфере банкротства: Минэкономразвития, Федеральная налоговая служба и Федеральная регистрационная служба. Понятно, что каждое из ведомств решает массу глобальных и локальных задач, у каждого свои приоритеты. И все они по-своему влияют на повестку, на поправки в закон о банкротстве. В такой ситуации, с точки зрения профессионального сообщества, ситуацию с санацией предприятий можно кардинально улучшить, реализовав законодательно два момента. Первый — создание (или возрождение) государственного органа, который бы полностью взял на себя политику государства в части несостоятельности (банкротства) — то есть занимался исключительно этим. Я застал Федеральную службу по финансовому оздоровлению и банкротству (ФСФО), и по опыту могу сказать, что концентрация и специализация имеет плюсы. Конечно, это вопрос к обсуждению. Но, как показывает опыт арбитражных управляющих, распределение функционала ФСФО по налоговым инспекциям не всегда обеспечивает комплексное решение, которое было бы под силу специализированному ведомству. Второй — разделить закон о банкротстве на два: о реабилитационных процедурах и ликвидационных процедурах. Соответственно, провести градацию управляющих, которые занимаются или тем, или другим. Ввести аккредитацию. И ограничить вход в профессию. Если эти два момента будут реализованы, появятся основания рассчитывать на то, что банкротство перестанет быть процедурой с ликвидационным уклоном, а начнет выполнять в полном объеме и в разумные сроки ту самую оздоровительную функцию, ради которой и создавалось в свое время законодательство о несостоятельности (банкротстве). На Форуме арбитражных управляющих прозвучало еще два важных замечания: ни одна отрасль права не претерпела такого количества изменений, как законодательство о банкротстве. И ни один бизнес не работает в подобных условиях максимальной открытости: арбитражные управляющие обязаны разместить в открытом доступе огромное количество информации о ходе процедуры банкротства, а значит, и о своей деятельности. Несмотря на усложнение условий работы, мы всегда стремились к объективным суждениям и надеялись, что чем разумнее предложения, тем больше шансов добиться их принятия. — Что происходит с благими намерениями — не новость… — Еще до принятия в конце 2015 года ФЗ № 391 об очередном внесении изменений в ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» все арбитражные управляющие констатировали снижение доходов при резком увеличении обязательных расходов. В нынешней ситуации значительное количество арбитражных управляющих уйдет с рынка по причине отрицательной экономики бизнеса, а также по причине дисквалификации или отстранения — вот такими методами власть решила сократить число управляющих. Причем под удар попадают в первую очередь те, кто ведет масштабные процедуры крупных предприятий, где сложнее соблюсти все формальности и не подставиться. То есть уйдут лучшие. Кроме того, через привлечение к имущественной ответственности из-за убытков, причиненных управляющими, или по формальному несоответствию размера компенсационного фонда СРО АУ (с 20 млн рублей сегодня до 50 млн рублей с 1 января 2017 года), около 50% саморегулируемых организаций прекратят существование уже через год. То есть мы видим укрупнение и централизацию в управлении этим бизнесом за счет арбитражных управляющих, с которых СРО будут требовать дополнительные взносы для пополнения своих фондов. Не берусь предсказывать последствия, но считаю, что такие жесткие шаги как минимум преждевременны: не устоялась практика банкротства физических лиц (причем наблюдается рост отказа арбитражных управляющих от назначения на такие процедуры и подача заявлений об освобождении от обязанностей финансового управляющего граждан-банкротов), а нестабильная ситуация в экономике спровоцирует рост подачи заявлений о банкротстве юридических лиц после сдачи годовой отчетности 2015 года. При этом количество управляющих будет сокращаться. |
Нестабильная ситуация в экономике спровоцирует рост подачи заявлений о банкротстве юридических лиц уже в этом году, поэтому необходимо, чтобы банкротство начало выполнять оздоровительную функцию, считает руководитель представительства НП СРО АУ «Северная Столица» по Свердловской области, арбитражный управляющий, председатель оргкомитета конференции «Уральский форум арбитражных управляющих» Евгений Исаков
