Уже в 2016 году от Резервного фонда могут остаться одни воспоминания
Объем Резервного фонда России к 1 ноября составил 4,23 трлн. рублей. В октябре в нем находилось 4,67 трлн. Таким образом, за месяц, как свидетельствуют материалы Минфина, было потрачено 440 млрд. рублей. Львиная доля суммы – 260 млрд. – ушла на покрытие дефицита федерального бюджета. Темпы исчерпания за нынешний год Резервного фонда, этой, по сути, единственной на сегодня «подушки безопасности» для государственных обязательств, стали важной темой текущей повестки дня правительства. По словам главы Минфина Антона Силуанова, 2016 год может стать последним для фонда. Возникает вопрос: что тогда ждет экономику, страну и всех нас в условиях затягивающегося кризиса, неуклонно растущих госрасходов и удручающе низких цен на нефть?
Фото: THINKSTOCKPHOTOS
Остается, впрочем, Фонд национального благосостояния, в котором на 1 ноября 2015 года было 4,7 трлн. рублей. Но, во-первых, достаточно быстро истощается и он, а во-вторых, ФНБ предназначен для принципиально иных целей, прежде всего для финансирования глобальных инфраструктурных проектов и поддержки пенсионной системы. Кроме того, оба фонда – и Резервный и ФНБ – сегодня практически не пополняются.
Как заявила недавно замглавы Минфина Татьяна Нестеренко, структура федерального бюджета в ее нынешнем виде ведет к быстрому убыванию резервов, ее необходимо менять: «Непроизводительная структура расходов у нас велика. Если сложить социальную политику, расходы на правоохрану и на безопасность, то общие расходы на все остальные – инвестиционные, производительные – части у нас составят меньше 40% бюджета». По словам г-жи Нестеренко, в условиях закрытия внешних рынков и ограниченности внутренних, если «пылесосить нашим дефицитом последние финансовые ресурсы, то говорить о развитии, инвестициях в частном секторе будет невозможно».
Напомним, что история Резервного фонда берет начало 1 февраля 2008 года, после разделения Стабилизационного фонда на него и ФНБ. Ну а Стабфонд, аккумулировавший сверхдоходы от продажи нефти, был сформирован в 2004-м тогдашним министром финансов Алексеем Кудриным по образу и подобию Государственного пенсионного фонда Норвегии. Совокупный объем российских аналогов, Резервного фонда и ФНБ, на сегодня равен 139 млрд. долларов – в шесть раз меньше одного норвежского. За последний год он сократился на 19%.
У отечественного Стабфонда была одна задача – планомерно сокращать объем внешнего долга РФ. У Резервного фонда их несколько – финансовое обеспечение нефтегазового трансферта, досрочное погашение государственного внешнего долга и покрытие бюджетного дефицита. ФНБ же призван был стать частью устойчивого механизма пенсионного обеспечения. Стал ли – большой вопрос: российские пенсионеры получают в среднем от государства 12 тыс. рублей, норвежские – 65 тыс. рублей (в пересчете на наши деньги).
Кстати, в период кризиса закономерно тают запасы практически всех нефтедобывающих стран, накопленные ими в «тучные» годы. Другое дело, что происходит это с разной скоростью. Так, по подсчетам МВФ, Саудовская Аравия сможет продержаться на своем Суверенном фонде (670 млрд. долларов) без сокращения бюджета при стоимости нефти в 50 долларов пять лет. Немного, но все же не полтора-два года, как в нашем случае.
Как заявил Антон Силуанов, нынешний уровень дефицита федерального бюджета в 3% экономика сможет выдержать максимум два года. А дальше, в 2018 году, придется повышать налоги. Главный посыл: мы продолжаем жить не по средствам, разрешая себе непозволительные траты, наращивая свои запросы и, как следствие, ускоренно проедая Резервный фонд и ФНБ.
Тем не менее, по мнению экспертов, правительству пока нечего противопоставить ударам экономического кризиса, кроме ускоренных трат Резервного фонда. Система управления финансами носит откровенно спонтанно-ситуативный характер, «дыры» затыкаются в пожарном порядке. Во многом это связано с тем, что у страны нет опыта длительного существования в условиях санкций, плюс она не готова к постоянным колебаниям нефтяных котировок, особенно в сторону их понижения. Бюджет зависит от нефти примерно на 60%, а курс рубля коррелируется с ценой нефти на 70–75%. Россия стоит перед выбором – тратить весь Резервный фонд в 2016 году, надеясь на оживление инвестиций и экономики в 2017-м, или же ужать расходы бюджета, чтобы сохранить хотя бы часть резервов в виде «подушки безопасности».
«Не будь Резервного фонда, ситуация была бы сегодня существенно хуже, – сказал «НИ» советник Института современного развития Никита Масленников. – Уповать на значительное увеличение внешних и внутренних заимствований пока не приходится. В следующем году на финансирование дефицита могут уйти две трети фонда. Из-за падения цен на нефть и санкционных режимов мы недополучаем валютной выручки примерно 200 млрд. долларов в год. Нефтяные цены в 2016-м едва ли совершат резкий рывок, в лучшем раскладе они будут в коридоре от 50 до 55 долларов за баррель. Кроме того, есть высокая вероятность того, что на рубеже 2017–2018 годов мировая экономика свалится в рецессию. Поэтому нам нужно иметь немалый запас прочности. Нужно очень жестко планировать госрасходы, повышать их эффективность, урезать, где только возможно. Наконец, пора бы приступить к структурным реформам в наиболее бюджетоемких секторах».
На вопрос, как же все-таки пополнить оба суверенных фонда, собеседник «НИ» ответил: «В таких случаях государство устанавливает жесткую расчетную цену на нефть – цену отсечения, а все, что сверх нее, идет на подпитку Резервного фонда и ФНБ. Ясно, что цена должна быть как минимум 50 долларов за баррель, но, по идее, лучше бы ее снизить до 45, чтобы иметь свободу маневра».
Начальник аналитического управления банка БКФ Максим Осадчий считает, что, если бюджет лишится «подушки безопасности» в виде Резервного фонда, пострадают в первую очередь образование, наука и культура. «Конечно, можно также снизить оборонные расходы, но, мне кажется, нам это не грозит, поскольку мы плавно перетекаем от одного военного конфликта к другому», – сказал он «НИ».
Рассуждая о возможных способах финансирования бюджетного дефицита, г-н Осадчий заметил, что вариантов здесь немного. Во-первых, это повышение доходов за счет увеличения налогов. Но государство и так перегибает палку, облагая налогами «все что шевелится». Во-вторых, можно занять на внешних рынках, тем более что госдолг у России относительно небольшой. Однако даже китайцы вряд ли нас выручат деньгами, «разворот на Восток» уже начинает забываться. В-третьих, включить печатный станок и покрыть дефицит путем денежной эмиссии. Но эта мера – крайняя, которая чревата резким взлетом и без того высокой инфляции. «Самый же последний вариант – дефолт, как в 1998 году. Вот такие у нас перспективы», – заметил эксперт.
Старший научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара Сергей Жаворонков в отношении перспектив Резервного фонда настроен скептически. «Российские власти выбрали стратегию выжидания, – заметил эксперт в беседе с «НИ». – Им кажется, что за счет Резервного фонда они смогут поддерживать нынешний уровень бюджетных расходов, не сокращая при этом дотации госкорпорациям. А дальше хоть трава не расти. Правда, я не очень понимаю следующее: на 2018 год вроде бы намечены президентские выборы, а к тому времени и Резервный фонд, и ФНБ точно закончатся. Не исключено, что правительство решит напечатать деньги в большом количестве и расплатиться с бюджетниками девальвировавшимися рублями».
В 1971 году заработали первые нефтяные и газовые скважины на норвежском шельфе в Северном море. С этого времени бедная страна на окраине Европы начала свой путь к «северному Кувейту». Нефть и газ дают сегодня пятую часть всего ВВП. К чести норвежцев следует признать, что они разумно и трезво распорядились свалившимся на них богатством. После первых лет нефтяной эйфории наступило отрезвление. Политики и экономисты заговорили о том, что страна может «захлебнуться» в нефти, которая уничтожит всю промышленность, а трудовую нацию превратит в рантье, не желающих и разучившихся работать. «Что мы станем делать, когда даровые деньги кончатся?» – этот вопрос повторялся и со страниц газет, и с парламентской трибуны. Итогом дискуссий стало создание специального Нефтяного фонда, аккумулировавшего средства, получаемые от продажи углеводородов. В экономику страны поступала лишь их часть после специального решения парламента. Свою нынешнюю форму Нефтяной фонд или, как он официально называется, «Государственный пенсионный фонд – Заграница» приобрел в 1990 году. Тогда было решено, что средства, вырученные от нефти и газа, являются достоянием будущих поколений норвежцев, которым придется жить так, как это было до 1971 года – когда Северное море давало только рыбу. Все доходы помещаются за границей в ценные бумаги во избежание перегрева национальной экономики. Прибыль от нефти и газа даже не учитывается в ВВП Норвегии, чтобы не «замыливать» глаза дутыми успехами. Лишь небольшую часть средств (не более 4% нынешней стоимости Нефтяного фонда) было позволено пускать на текущие нужды.
По данным Института SWIFT, на середину 2015 года объем Глобального пенсионного фонда Норвегии, кстати, крупнейшего в мире, составлял 882 млрд. долларов. Правда, падение цен на нефть сильно ударило по экономике Норвегии, поэтому на прошлой неделе правительство решило максимально использовать запасы «нефтяной кубышки». Все текущие поступления от продажи нефти и газа пойдут в бюджет страны, также из Нефтяного фонда изымут около 4 млрд. крон (порядка 0,5 млрд. евро), однако их общее количество не превысит допустимый потолок в 4%.
Виктор КОНОНОВ, Стокгольм