Третий выпуск нашего спецпроекта
«Деньги» продолжают следить за историей московской семьи, попавшей в безвыходную ситуацию с валютной ипотекой. Наши герои задумались, а не подать ли им на банк в суд, чтобы избежать банкротства.
«Может, обойдемся без банкротства?» — спрашивает Ольга, будто собирается идти к зубному. Она пролистывает страницу группы валютных ипотечников СМП-банка в WhatsApp, где как раз какой-то пострадавший с юридическим образованием «питчит» очередную идею захвата Вселенной. Вернее, «дыру», за которую банк можно покрепче схватить и склонить к рефинансированию по курсу 39 руб./$ в суде. Время от времени на форуме появляются слухи о том, что в других банках некоторых клиентов уже тайно перевели, а самые удачливые выигрывают суды первой инстанции. Ольга переживает, но сомневается.
В прошлой серии выяснилось: банк не готов рефинансировать долги по старому курсу, а Ольге реструктуризация ничем не поможет. Теперь она на всякий случай готовится к очной встрече с председателем правления СМП-банка Александром Левковским. Для этого нужно собрать приличное количество справок и документов о доходах.
Храбрости ипотечникам придает решение Пушкинского городского суда, вынесенное в феврале в пользу Людмилы Черниковой: суд обязал ВТБ 24 произвести перерасчет платежей, исходя из курса на дату заключения договора (24 руб./$). Однако в июне банк успешно обжаловал это решение в Мособлсуде.
«Граждане зря тратят время и пытаются спорить с банками,— говорит финансовый омбудсмен Павел Медведев.— Это бессмысленно. Ведь требование рефинансирования по старому курсу абсурдно хотя бы потому, что деньги, которые банк выдает в кредит, он сам берет взаймы. Спорить можно только с государством. Если оно считает, что квартиры, купленные в кредит, являются социальной ценностью, то может покрыть разницу, но опять же не на 100%. А что касается судов первой инстанции, то ничего удивительного здесь нет — они не обязаны разбираться в экономической науке. Поэтому такие дела уже глубже изучаются в более высоких инстанциях».
Защита Черниковой основывалась на том, что девальвация — форс-мажор. Для судей этот аргумент не нов. «После 1998 года была сформирована судебная практика, согласно которой изменение курса валют не является основанием для изменения договора,— говорит партнер, руководитель направления по банкротству юридической фирмы VEGAS LEX Александр Вязовик.— Считается, что эти риски можно предвидеть при подписании договора». А по мнению Павла Медведева, еще раньше — в начале 1990-х, когда россияне жаловались, что у них сгорели средства в Сбербанке: инфляция с точки зрения права не повод возвращать человеку деньги. «В кризис 2008 года суды подтвердили приверженность этой практике,— говорит Вязовик.— Чтобы они начали изменять договоры в связи с девальвацией, относя ее к обстоятельствам, которые заемщик не мог предвидеть, необходима соответствующая позиция Верховного суда».
Особо ушлые заемщики пытаются зайти с другой стороны — оспорить саму сделку. «Деньгам» удалось пообщаться с женщиной, которая раньше возглавляла кредитный отдел банка, а теперь планирует использовать полученные знания для решения своей проблемы с валютной ипотекой. «Схема простая: согласно закону, все обязательства в России должны быть выражены в рублях или рублевом эквиваленте,— говорит она.— Но во многих договорах сумма прописана только в долларах. А это значит, что и взносы я должна перечислять банку только в валюте, хотя имею право делать это в рублях. Выходит, что данное условие, то есть порядок исполнения договора заемщиком, было несогласованным, и договор можно считать незаключенным. Получается, что все это время мы с банком друг друга неосновательно обогащали. Он мне возвращает уплаченные проценты, а я ему — оставшийся долг. При этом квартира выходит из-под залога».
По этой схеме первым в России решил пойти главный редактор «Классного журнала» Алексей Ходорыч, тоже валютный ипотечник. На прошлой неделе Пресненский районный суд отказал ему в удовлетворении жалобы и признал договор действительным. Теперь Ходорыч планирует подать апелляцию в Мосгорсуд.
Ольге и Антону, впрочем, это не сильно поможет — с их договором все в порядке. Да и юристы не рекомендуют идти по такому пути. «Мне кажется, это малоперспективно,— говорит Вязовик.— Суды могут отказывать, ссылаясь на ст. 10 ГК «О злоупотреблении правом». Все эти годы у заемщика не вызывала сомнение законность договора, а когда изменился курс — он вдруг увидел в нем пороки. Оспаривать кредитные сделки в кризис пытались и компании. Тогда даже Высшему арбитражному суду пришлось дать разъяснение о том, что дело о взыскании долга не приостанавливается в связи с оспариванием должником самой сделки». По мнению юриста, злоупотребление правом может сыграть злую шутку с заемщиком, если он решит подавать потом на банкротство: суд может расценить это как недобросовестное поведение и попытку уклониться от уплаты долга. Тогда он может просто не освободить банкрота от долгов по завершении процедуры.
По мнению председателя Международной конфедерации обществ потребителей Дмитрия Янина, этот спор, возможно, будет успешнее разрешаться в рамках Закона о банкротстве (он предусматривает план реструктуризации), но для этого должна сформироваться практика. А Павел Медведев уверен, что абсурд — он везде абсурд, и позиция суда будет неизменной. Да и сам план рассчитан на три года, за которые погасить ипотеку можно, только если остаток долга невелик. Это не случай наших героев.
«Шансы же валютного заемщика провести в плане реструктуризации долгов рекомендацию ЦБ и перевести долг в рубли по сниженному курсу, по сути, сведены к нулю, так как такой план фактически не будет способствовать полному погашению долга перед банком и не будет отвечать требованиям закона о банкротстве»,— поясняет юрист адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Роман Крылов.
Единственная польза от плана реструктуризации — отсрочка, говорят юристы. За это время может и рубль укрепиться, и банк пойти на мировую. Но надо помнить, что все это время придется оплачивать услуги финансового управляющего. «По большому счету банкротство мелких заемщиков для банков не столь интересно (у крупных же заемщиков можно попытаться оспорить сделки по выводу особо ценных активов), затраты на сопровождение процедур банкротства достаточно велики, а шансы получить сумму долга в полном объеме весьма призрачны,— говорит Крылов.— В такой ситуации банки, не видя иных выходов, могут, пусть и неохотно, согласиться на конвертацию валютного долга».
В целом Закон о банкротстве, кажется, тоже нацелен на защиту скорее кредиторов, нежели заемщиков. По мнению Янина, это выражается, в частности, в том, что нищий банкрот ущемлен в правах. Во-первых, он вынужден платить приличные деньги за сопровождение дела о своем банкротстве: 10 тыс. руб. — вознаграждение финансовому управляющему и 6 тыс. руб.— госпошлина. Во-вторых, не исключено, что управляющие за такие деньги работать не захотят. «Их расходы по ведению дела, хотя бы на поездки на кассации, могут быть выше указанной суммы,— считает Янин.— И банкроту придется неофициально доплачивать за их услуги». Наконец, если человек-банкрот не может оплатить расходы по ведению дела и у него нет имущества, которое могло бы такие расходы покрыть, заявлению не будет дан ход, говорится в постановлении пленума Верховного суда.
«В делах о банкротстве арбитражные суды, как правило, большее внимание уделяют интересам именно кредиторов, а не должников,— соглашается Крылов.— Поэтому план реструктуризации долгов должен быть одобрен собранием кредиторов, хотя у суда имеется возможность утвердить предлагаемый план даже в отсутствие такого одобрения. Но мне кажется, что суды будут крайне редко прибегать к этой возможности. Нет согласия со стороны кредиторов — нет и реструктуризации долгов».
Так что правило первое в этой серии звучит так: «Банкротство — это капитуляция. А те, кто сдается, диктовать свои условия не могут».
Правило второе — не становитесь жертвами того, что американские экономисты называют sunk cost fallacy. (По-русски это звучит примерно так: «Я уже столько денег вложил в это дело, что должен довести его до конца».) На каком-то этапе нужно остановиться и зафиксировать убытки. Бывший пресс-секретарь Всероссийской общества валютных заемщиков Ирина Сафьянова призналась «Деньгам», что буквально на днях продала свою квартиру (когда курс опустился до 60 руб./доллар), отдала долг банку и взяла у него новый под новостройку. «Судебные разбирательства — это дополнительные расходы, когда ситуация и так тяжелая»,— говорит она. Но у Ирины все-таки был большой первоначальный взнос, и ей повезло.
Правило третье: адвокат — дорогая игрушка. Прежде чем ввязываться в спор с компанией, у которой много денег, подумайте о своих маржинальных выгодах и издержках. Многие заемщики из тех, кто сейчас судится, либо воспользовались услугами адвокатов бесплатно, потому что те захотели взяться за резонансное дело и пропиариться, либо сами с юридическим образованием.
