Закон о банкротстве выгоден управляющим, а должникам и кредиторам — не очень.
В конце декабря 2014 г. был принят закон, который вводит с июля этого года в России новый правовой институт — банкротство граждан. Раньше физическое лицо могло быть признано несостоятельным лишь при наличии у него статуса индивидуального предпринимателя, теперь же данная процедура может быть применена к любому гражданину. Многие склонны представлять эти новеллы как поддержку государством заемщиков, чьи обязательства перед банками в условиях экономического кризиса стремительно превращаются в кабальные. Мотив снятия социальной напряженности зазвучал особенно актуально, когда плательщики валютных ипотечных кредитов начали выходить на улицы. В последний раз подобный уровень самоорганизации при защите имущественных интересов мы могли наблюдать на примере обманутых дольщиков, что вызвало к жизни закон № 214-ФЗ, который при всех его недостатках придал отношениям между застройщиками и покупателями квартир правовой вид. Сможет ли институт банкротства граждан стать на практике таким же востребованным регулятором отношений между должниками и кредиторами? Увы, особых поводов для оптимизма нет.
Заявление о признании гражданина несостоятельным может быть подано в суд общей юрисдикции, если размер его задолженности превышает 500 000 руб. и долг не выплачивается более трех месяцев. Подать заявление может сам должник, кредиторы, уполномоченный госорган (ФНС). Если суд принимает заявление и возбуждает дело о банкротстве, назначается профессиональный финансовый управляющий, который должен способствовать удовлетворению требований кредиторов. Заявитель не может выбрать в качестве управляющего конкретное лицо, он лишь предлагает саморегулируемую организацию управляющих, которая из числа своих членов выдвигает конечную кандидатуру. В законе предусмотрены две основные стадии производства по делу о банкротстве: реструктуризация долга и реализация имущества. Первая предусматривает достижение между должником и кредитором соглашения о послаблениях, позволяющих планомерно погасить задолженность: об уменьшении суммы долга, об отказе от процентов, о рассрочке платежей и т. п. Если на этом этапе ситуация не выправляется, инициируется реализация имущества. Тогда выявляется имущество должника и продается с публичных торгов, вырученные деньги пропорционально распределяются между кредиторами. После окончания производства должник считается свободным от обязательств перед кредиторами.
В первую очередь обращает на себя внимание формалистский критерий определения несостоятельности должника — граница в 500 000 руб., неизвестно как высчитанная. Для юридических лиц она на порядок меньше: всего 300 000 руб. Подобная дискриминация граждан выглядит странно в свете патерналистских заявлений о социальной направленности нового закона, ведь его преимущества становятся недоступными широкому кругу должников. Но проблема даже не в этой разнице, а в самом подходе. Ни в одном развитом правопорядке несостоятельность должника не привязывается к конкретной сумме: это относительная категория, она всегда определяется на основании анализа финансового положения должника. По французскому праву для этого создается специальная комиссия, состоящая из представителей местной администрации, налогового органа, Банка Франции и ассоциации потребителей (Code de la consummation, art. L331-1). Комиссия в каждом случае определяет ad hoc, можно ли положение человека расценивать как «сверхзадолженность» (surendettement).
Ограничителем, способным сделать процедуру банкротства непривлекательной для граждан, является обязательное внесение в депозит суда суммы на оплату услуг финансового управляющего. На начальных этапах работы над законопроектом планировалось, что участие управляющего будет обязательным лишь на этапе реализации. Это логично, поскольку функции управляющего связаны преимущественно с этой стадией: он оспаривает сделки, разыскивает имущество, организует публичные торги. На этапе реструктуризации долга потребность в управляющем минимальна. По германскому праву реструктуризация долга вообще является делом только должника и кредиторов, составляя досудебную стадию. Только если компромисса достичь не удалось, подается заявление в суд, к нему обязательно должно быть приложено доказательство соблюдения досудебного порядка с аргументированным обоснованием, почему план реструктуризации в итоге не был реализован (§ 305 InsO). В нашем же случае управляющий обязательно участвует в обеих стадиях. Единственное возможное объяснение этому факту — лоббизм со стороны сообщества арбитражных управляющих.
Востребованность процедуры банкротства граждан со стороны банков тоже вызывает сомнения, поскольку не предлагает принципиально новых рычагов воздействия на должника по сравнению с исполнительным производством. Таковым могло бы быть ограничение на выезд из страны на протяжении всей процедуры банкротства, его вводил и судебный пристав, раз в полгода обновляя подобный запрет. Эффективный инструмент взыскания обсуждался разработчиками на ранних стадиях подготовки закона — это обращение взыскания на единственное жилье должника, если оно существенно превышает необходимую для жизни площадь. Но сейчас это невозможно в силу ст. 446 ГПК (так называемый «исполнительский иммунитет»), что создает ситуации, когда должник проживает в особняке на огромном земельном участке, но это имущество не может быть реализовано. В Постановлении от 14 мая 2012 г. № 11-П Конституционный суд предложил законодателю внести изменения, исправляющие этот дисбаланс интересов, но они так и не были проведены в новом законе о банкротстве граждан.
Еще одна проблема применения этого закона — подведомственность дел. Они будут рассматриваться судами общей юрисдикции, которые до этого не имели опыта ведения дел о банкротстве. А ведь эти дела имеют процессуальные особенности, которые усваиваются в ходе продолжительной практики. Поэтому в арбитражных судах дела о банкротстве, как правило, поступают судьям только с этой специализацией, что обеспечивает относительно квалифицированное ведение процесса. В условиях чрезвычайной перегруженности судов общей юрисдикции не только появление специализирующихся на банкротстве судей, но даже качественное рассмотрение таких дел в ближайшие годы едва ли возможно.
Автор — младший научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге
